Тот блондин, друг Питера, он поднял руку и прикоснулся к своим волосам, к серьге в ухе. Челюсть у парня отвисла так резко, что жвачка выпала на пол.
Твой друг.
И ты сказал:
— Осторожней, приятель, а то я решу, что ты хочешь ее у меня отбить…
И тот парень, твой друг, он запустил пальцы в волосы, нащупал сережку и рванул ее вниз. Раздался треск, и все невольно поморщились.
Когда Мисти открыла глаза, блондин держал серьгу на ладони, слезы стояли в его голубых глазах. Разорванная мочка уха свисала двумя лоскутами, и с кончика каждого капала кровь.
— На, — сказал он, — забирай.
Он швырнул серьгу на верстак. Она упала, и стеклянные рубины в золоте брызнули красными искрами и кровью.
Навинчивающаяся застежка так и осталась на гвоздике. Серьга была такой старой, что золотой гвоздик позеленел. Парень дернул серьгу так резко, что вырвал несколько волосков. Вырвал с корнем. На кончике каждого светлого волоса виднелась мягкая белая луковичка.
Зажав ухо рукой, с кровью, стекающей между пальцами, он улыбнулся. Его мышца, сморщивающая бровь, свела бледные брови над переносицей, и он сказал:
— Прости, Пит. Похоже, тебе и впрямь повезло.
И Питер поднял картину, уже готовую, в раме. С подписью Мисти внизу.
С подписью твоей будущей жены. Ее маленькой буржуазной душонки.
Твоей будущей жены, уже тянущей руку к кровавому пятну красных искр.
— Да уж, — сказал Питер, — мне повезло невъебенно.
И по-прежнему зажимая ладонью порванное ухо, с кровью, стекающей по руке и капающей с острого локтя, тот парень, друг Питера, попятился к выходу. Свободной рукой толкнул дверь. Кивнул на серьгу и сказал:
— Оставь себе. Будет свадебный подарок.
И скрылся за дверью.
Сегодня вечером Мисти укладывает Табби спать, и твоя дочь говорит:
— У нас с ба Уилмот есть секрет.
Просто для сведения: бабушка Уилмот знает все чужие секреты.
Грейс сидит в церкви и, пока идет служба, пихает Мисти локтем, чтобы сообщить, что вот эту розетту Бертоны подарили приходу в память об их горемычной, печальной невестке — все обернулось и вправду печально, Констанс Бертон забросила живопись и спилась до смерти.
Два века стыда и страданий Уэйтенси, и твоя мать знает все до мельчайших подробностей. Чугунные скамейки на Платановой улице, отлитые в Англии, их поставили в память о Море Кинкейд, которая утонула, пытаясь добраться до материка вплавь. Итальянский фонтан на Тополиной улице — он установлен в честь мужа Моры.
Убитого мужа, по утверждению Питера.
