Порт оказался закрыт, подступы к нему перегорожены сэрвэдами Башни, которые лениво и без злости переругивались с городскими рыбаками, в большинстве своем лишенными права даже увидеть свои лодки, не то что выйти в море. Азарт охоты улегся, осталось лишь тупое недоумение промахнувшегося голодного хищника. Гранд пребывал в порту. Гранд все еще не придумал оправдания провалу большой игры.
Ноттэ выбрал самую тихую гостерию, поселился и заказал ужин. Тщательно очистил тарелку, до блеска – возвращение к жизни отразилось на аппетите наилучшим образом. На настроении тоже, и Ноттэ долго со вкусом болтал с хозяином заведения, посвящая его в сложности столичной винной торговли и невнятность пристрастий состоятельных донов. Которые порой не способны оценить вина, понимая лишь звон золота и ревность к чужим закупкам. Хозяин заведения в свою очередь жаловался на торговлю рыбную, погибающую на корню из-за упрямства сэрвэдов, явившихся сюда, как наказание высших сил за неведомые грехи. В море не выпускают почти никого, а немногие лодки, всё же отпущенные за уловом, по три раза осматривают, торговые же шхуны заворачивают из порта еще на подходах – что это за жизнь? Одна радость: завтра гранд покинет город, это все говорят, настолько все, что сомнений уже более нет. И сил терпеть незваных гостей – тоже…
– Ты третий за полный месяц постоялец, с кого я получил хоть одну песету, – страдал хозяин, уже не скрывая раздражения и плюхая на стол новый кувшин вина. – Глянь: мирланское, еще под печатью, невскрытое. Пей, мне уже и не жаль, я разорен, я могу гулять и смеяться, как последний бездельник. Люди Башни пили и ели вволю, а оплатили не по божески, нищим больше подают.
– Мирланское, к тому же позднее, – согласился Ноттэ, крупными глотками отпив треть из кружки и принимаясь катать вино на языке. – Не ожидал испробовать здесь напиток, достойный столицы. Если бы гранд повнимательнее изучил твои погреба, выбрал бы эту гостерию и оплатил сполна.
– Да вон что он выбрал, – хозяин неопределенно махнул рукой в сторону порта. – Хосе сперва так загордился, что забывал здороваться, никого не слушал, отговаривался спешкой и делами. И озолотился он? Как же… Смеется веселее моего, потому что терять ему уже окончательно ничего не придется. Разгромили вчера его заведение, в гневе пребывали, посуду перебили, столы порушили… Нэрриха гулял и новым клинком хвастался, спьяну рубил стены. Пойди с такого стребуй плату! Одно хорошо, коня утром вывел и в столицу умчался. Воистину, чем дальше власть, тем она безобиднее.
