— Мне плевать, кто тебе нравится и с кем ты намереваешься спать. Но факт твоей голубизны будет использован моими врагами против меня. Поэтому будешь обо всем молчать!
Тициан усмехнулся:
— После твоих воплей, папа, и этой знатной склоки, на которой присутствовала вся наша предружная семья, будет сложно молчать. Кстати, папа, правду ли говорят, что у тебя в восьмидесятые, когда ты был еще женат на Ясне, имелась классная сисястая любовница, которая до смены пола была мужчиной?
Тициан явно желал спровоцировать Делберта, поэтому Милена, положив подростку руку на плечо, заявила:
— Вам обоим надо успокоиться. Давайте поговорим об этом после Нового года.
— А что тут говорить? — заявил, вытирая кровь с подбородка, Тициан. — Я, как выразился папа, «голубец». И, возможно, представлю вам после праздников своего друга. Нелегального мексиканского мигранта! Мигель такой душка!
Сын сказал это явно в пику Делберту, который вел отчаянную борьбу с нелегальными мигрантами из Мексики и обещал построить стену, что однако не выполнил.
Президент, одарив сына тяжелым взглядом, произнес:
— Да, поговорим после праздников. Потому что мне надо вернуться к китайцам, они ведь застрянут из-за непогоды здесь на сутки, если не больше. Что, однако, не так уж и плохо — смогу обработать их как следует.
— О, тебе нравятся китайцы, папа? — вставил Тициан, а Делберт, развернувшись, шагнул к двери. Открыв ее и замерев на пороге, он сказал, так и не повернувшись к сыну:
— Ты меня очень разочаровал, сын! Очень!
— А вот ты меня, папа, нет. Потому что у меня относительно тебя уже давно нет никаких иллюзий!
Делберт вышел, гулко хлопнув дверью, а Милена, бросившись к сыну, попыталась его обнять.
— Мама, кровью измажешься! — произнес Тициан, отстраняясь от нее. — Вот ведь идиот! Он мой смартфон грохнул! И что теперь делать?
— Не смей говорить так о своем отце, — сказала Милена, вставая, чтобы пойти в ванную. Сыну требовался компресс.
— Да, а почему же он тогда смеет говорить так обо всех других, включая папу римского и английскую королеву? — съязвил Тициан.
Когда Милена вернулась с мокрым полотенцем, Тициан, сидя на полу, пролистывал послуживший камнем преткновения журнальчик.
Милена, присев рядом с сыном, обняла его и привлекла к себе.
— Он такой, какой есть. И ты это прекрасно знаешь. И он любит тебя, несмотря ни на что. И ты это тоже знаешь. А вот для меня не играет никакой роли, что ты предпочитаешь мальчиков.
Тициан, отшвырнув от себя журнальчик, угрюмо произнес:
