— Да не нравятся мне парни, мама, только девчонки. Поверь мне, я — стопроцентный гетеросексуал.
Милена, понимая, что сыну, видимо, неприятно говорить о таких вещах, тем более с собственной матерью, скомандовала:
— Ложись, надо обработать твою губу.
Сын послушно улегся на софу и продолжил:
— Ты мне не веришь… Что же, конечно, а сам виноват, намеренно убеждал отца в том, что он прав. А тебе, мамочка, скажу: я понятия не имею, откуда у меня под диваном взялся этот журнальчик с голыми мужиками!
Бережно стирая с лица сына засохшую кровь, Милена проговорила:
— Ты не обязан оправдываться. Поверь мне, я люблю тебя, своего сына, и ничто не в состоянии…
Тициан, сорвав с лица полотенце, крикнул (очень походя при этом на своего папашу):
— Мама, я не гей! Если бы был им, то, поверь мне, не стал бы это отрицать. Но, повторяю, мне нравятся только девчонки. Этого журнальчика здесь утром не было. А потом сюда ворвался отец, направился к софе и вынул оттуда это сомнительное издание. И понеслось… И чтобы отплатить ему за то, что он ударил меня по губе, я публично признался в том, что я гей. Хотя им не являюсь!
Типичный Грамп! Делает наперекор всем и вся и во вред себе то, что от него никто не ожидает.
Милена, усевшись около сына, произнесла:
— Но если журнальчик не твой, то значит… То значит, тебе его подкинули!
— Мама, да ты у нас гений! — усмехнулся Тициан. — Конечно, подкинули! Причем, по всей видимости, пока я был на завтраке. Да и сама подумай, если у меня есть смартфон, при помощи которого я могу загрузить все, что мне хочется, в том числе терабайты порнухи любого окраса, зачем мне вообще нужен этот стародревний журналец с голыми волосатыми мужиками? Это же каменный век!
Сын был прав. Милена, взяв полотенце, все же оттерла кровь и поцеловала сына в лоб.
— Тебе надо будет объясниться с отцом.
— И не подумаю! — буркнул Тициан. — Пусть себе думает, что я «голубец». Надо было еще что-нибудь похлеще выдумать. Я и выдумаю!
Милена легонько ударила его полотенцем и сказала:
— Обязательно объяснишься! Ты же не хочешь, чтобы отец, заведенный ссорой с тобой, принял неправильное решение и, не сдержавшись, начал Третью мировую?
Тициан, помолчав, наконец примирительным тоном произнес:
— Ты права, мамочка. Извини! Об этом я как-то не подумал. Но если я скажу ему, что я не гей, то ведь он мне не поверит! Никто не поверит!
Милена, ногой поддев порножурнальчик, проговорила:
— У тебя есть пакет? Надо бы его сохранить, ведь это улика. Да, ты прав, отец не поверит. Поэтому надо найти того, кто подсунул тебе эту мерзость, желая дискредитировать тебя в глазах отца. И мне интересно узнать, кто сказал Делберту, что ты хранишь эту вещицу у себя под софой.
