— Это становится невыносимо! Просто невыносимо!
Она выбежала из Белой столовой, а Ясна, щелкнув пальцами, удовлетворенно заявила:
— Где мой стейк? Я же сказала, что хочу на завтрак стейк!
А потом притворно вздохнула и обратилась как будто к сыновьям (а на самом деле ко всем присутствующим):
— Ваша сестренка уже в детстве была чересчур нервной. Думаю, это у нее пошло с тех пор, как она вообразила, что домовой попытался затащить ее в шкаф.
— Это я был! — похвалился Делберт-младший, явно ожидая похвалы от собравшихся.
Тициан, снова занявшийся мобильным, проговорил, не отрываясь от экрана:
— А я думал, это Ясна была.
Делберт-младший, багровея, начал подниматься из-за стола, а Милена, вспомнив, как он напал на Тициана накануне, холодно заявила:
— Делберт, не забывай, что ты в гостях в доме отца-президента, поэтому и веди себя соответствующе!
Делберт, побагровев еще сильнее, просипел:
— Я, может, тоже стану президентом!
— Ты уже президент, — заметил иронично Тициан. — Отец сделал тебя президентом своей строительной компании. А, ты имеешь в виду, что станешь президентом США, как и папа. Вынужден тебя разочаровать — им стану я! Так что место, любимый братец, уже занято.
Эйприл громко расхохоталась, длинные ресницы Тициана затрепетали. Милена поняла, что подростков надо как можно быстрее развести и держать друг от друга как можно дальше.
Смотря на смартофоны двух младших отпрысков Делберта, Милена вдруг осознала, что в цифровую эпоху держать на расстоянии двух влюбленных друг в друга тинейджеров, являющихся, по странному стечению семейных обстоятельств, единокровными братом и сестрой, вряд ли получится.
— Бонжур, мои дорогие! — раздался манерный голос стилиста Луи-Огюста, который, напрочь игнорируя незыблемые правила и тот очевидный факт, что президент уже удалился, явился на семейный завтрак в Белой столовой в немыслимом наряде (перстни, стразы, позументы). — Надеюсь, я не опоздал?
* * *
Вообще-то, Делберт — и Милена знала это совершенно точно — не был трудоголиком. И в праздники, и на выходных он постоянно предавался тому, что так тешило его душу, — игре в гольф, встрече со старыми приятелями, просмотру в личном кинотеатре любимых фильмов.
Но, сделавшись президентом, он был вынужден изменить свой привычный ритм жизни — теперь его вмешательство в дела страны и мира требовалось в любое время дня и ночи, триста шестьдесят пять дней в году. Делберт был ужасно недоволен этим фактом, пытался сохранить привычный график, однако быстро убедился, что из этого ничего не выйдет. И посему скрепя сердце занимался государственными делами и накануне праздников, и в сами праздники.
