— Третий день гостит, — заметил Кононов, после того как дверь за буйцем плотно закрылась. — Говорит, Колькин дружок, вместе, мол, служили. А навестить приехал его жену… да каждый день по петуху жрет! Тимошка теперь только ходит… — Кононов тихо рассмеялся. — Вот бы Лешка приехал…
— Может, и приедет, — зачем-то сказал я, обмирая от точившего меня подозрения.
Буец быстро оделся и вышел, а пришел поздно вечером с большой бутылкой «Пшеничной» и долго, балагуря на свой лад, угощал, пока мы сами не встали и не разошлись по кроватям.
Дядя Ваня проснулся рано, поднял и нас в дорогу, и мы, приноравливаясь к его спорому ходу, взяли курс к месту подпольной дислокации, где, по предположению бугра, наша оперативная группа могла решить большую народнохозяйственную программу во благо колхоза и вообще человечества, устремленного сквозь дебри к свету прогресса, волочащего за собой призрачные шансы ко всеобщему счастью…
Отмахав по росе около восьми километров и вымокнув по колена, мы наконец вышли к избе, перед которой горбился наш многострадальный пресс, являя собой вид свежей могилы, украшенной ветками остро пахнущего можжевельника. Чуть поодаль от пресса, откуда ни возьмись, угодливо заскулила черная собачонка и часто-часто завиляла хвостом, на всякий случай пятясь назад с поднятой кверху мордочкой в оскале мелких зубов.
— Приблудная, — сказал всезнающий Кононов и протянул к ней руку.
Собачонка заскулила еще тревожнее, не переставая пятиться куда-то за избу.
— Боится человека, — сказал дядя Ваня раздумчиво, — а без него не может… — И остановил Кононова: — Не трожь, пущай уж сам обвыкает…
Пока пса оставили обвыкаться с людьми и вообще с местностью, рассудительный Гришка Распутин свалил крыльцо, и теперь, прилаживая к порогу избы два бревна, мы разом впряглись в лямки, зацепленные за пресс, подтащили его к порогу и там, развернув боком, пропихнули в избу.
— Нехай! — облегченно вздохнул дядя Ваня и стал тереть повыше колена изуродованную ногу, скрипя металлическими зубами.
Гришка Распутин, по-своему расценив скрежет зубовный, вызвался на разведку для выявления магазина.
— Да нема тута никакого магазина! — сказал дядя Ваня с некоторой надеждой, полагаясь на упрямство Гришки Распутина, сохранявшего безошибочный нюх на водку и женщин.
— Такого не может быть, чтоб нигде здесь не было магазина! — со всем присущим ему упрямством сказал Гришка Распутин и, подставляя ладонь для сбора трешниц, хохотнул: — Нога-то твоя больше понимает, чем ты, Ваня, что надо человеку и чего ему не надо! Гони!..
