Она бросила взгляд на свою руку: на пальце блестел крупный бриллиант, который она сама себе купила.
— А почему бы и нет? Я пишу книги и этим зарабатываю. Думаю, это входит в определение слова «писательница». Столяр зарабатывает тем, что делает мебель, врач — тем, что лечит людей…
Телешко посмотрела на нее с нескрываемым отвращением:
— Видите ли, сегодня, к сожалению, книги пишут все, но, прошу меня простить, это примерно как сравнивать маляра-штукатура с Микеланджело.
Это была уже тяжелая артиллерия, но Сабина увернулась от удара и в долгу не осталась:
— О, это правда, пишут все, но лишь немногие этим зарабатывают, — будто нехотя бросила она. — Им платят сами читатели, покупая их книги. А не иностранные фонды, которые раздают пособия по бедности, именуемые почему-то стипендиями — наверное, с целью конспирации и утешения бедных бумагомарателей.
Сабина обвела взглядом присутствующих и по выражению их лиц поняла, что затронула очень скользкую тему.
Но было уже поздно: на нее будто что-то нашло. Может, потому что эту чертову Телешко ей столько раз подсовывали как пример «настоящей писательницы». Да, может быть, именно из-за Ружи… Вероятно, дело было в том, что Сабине хотелось услышать хоть что-то приятное от собственной дочери.
Тем временем чертова Телешко снова зазвенела серебряными браслетами.
— Если это был камень в мой огород, то… не знаю, отдаете ли вы себе отчет, с кем вообще имеете дело.
— Ну что ж, о ваших книгах действительно мало что слышно. Оно и неудивительно, при таких-то тиражах… Но вы не беспокойтесь, я потрудилась поискать в «Гугле» ваше творчество. — Сабина, к собственному изумлению, давила на рычаг стервозности по максимуму. Внутри у нее все кипело. — Может, вы нам наконец расскажете, с кем нужно спать, чтобы получить статус самой выдающейся писательницы?
После этих слов замерли все, в том числе и сама Сабина, которая лихорадочно думала: «Неужели? Неужели я действительно сказала это вслух?»
Единственное, что было слышно в этой оглушительной тишине, — сдавленный смешок одного из операторов. Ведущая нервно рылась в своих записях, выискивая хоть что-нибудь, что могло бы перевести разговор в другое русло. Камера показывала обескураженное лицо Телешко: она глотала воздух, силясь восстановить дыхание. На помощь ей пришел критик, который уже взял эмоции под контроль.
— Вы делаете из себя посмешище! — выплюнул он в сторону Сабины. — Это безобразие! Вести разговор на таком уровне абсолютно недопустимо.
