— Останутся мои руки, которые тебя обнимали, мои губы, которые тебя целовали.
— Ты попадаешь, скажем, в неприятную ситуацию. Предположим, в очень неприятную ситуацию. Пожар! Ты обгорел, тебя спасли, но руки и губы обожжены.
— Халимар! Ты такие страхи рассказываешь! — ужаснулся Хома.
— Это я для наглядности, чтобы до тебя дошло. Так вот. Сгорели губы, отрезали руки. Ты забудешь меня?
— После этого точно никогда не забуду! Я буду вспоминать тебя, как автора ужастика «Сгорели губы, отрезали руки».
— Теперь ты понял, что память не нуждается в материальных доказательствах?
— Я буду помнить тебя, Халимар. Даже если я останусь без рук, которые тебя обнимали. Я буду помнить твою улыбку, твой голос, твой смех, твой запах.
— А, это я просто духи себе купила, — призналась Халимар.
— Почему ты все упрощаешь? — спросил Хома. — Я же имел в виду твой запах, а не твоих духов.
— А почему ты все усложняешь? И запах улетучится. Ты разве забудешь меня?
— Но что-то же должно остаться? — настаивал Хома.
— Вот это «что-то» и есть твоя память обо мне. Понял?
— Когда моя бессмертная душа к твоей душе внезапно прикоснется, я вспомню, как была ты хороша, и страсть земная вновь во мне проснется!
— Хома, вот сейчас, когда ты так настроен вдохновенно, приступай к работе.
Хома взял карандаш. Он усадил Халимар «в позу» на диване, а сам стал рисовать. Время от времени он отрывал взгляд от работы, чтобы взглянуть на оригинал. Прошло много времени, прежде чем Хома позволил Халимар оценить его творчество.
На листе была кошка. Конечно, это была уже не та кошка, что сидела в обнимку с котом на крыше. Это была бегущая кошка.
— А я купилась! Как я могла подумать, что ты рисуешь меня? — удивилась Халимар.
— Я думал о тебе!
— А почему же тогда получилась кошка?
— Это не кошка, это гепард! А что, похоже на кошку?
— Нет, что ты! Вылитый гепард! Только чуть-чуть доработать. Гепарды — это кошки, но в их анатомии есть что-то от собаки. Для того, чтобы это уловить, надо сходить в зоопарк, — посоветовала Халимар. — А на гепарде буду я?
— Нет, твоя бабушка! Я же не тебя видел на гепарде, а только бабушку твою. Но позировать мне будешь ты.
— Для гепарда позировала, а для бабушки тем более придется. Это будет потрясающая картина! Но я советую сначала поучиться у великих.
— Да, я помню. У Михайловича.
— Так вот, возьми какую-то его картину и повтори. А потом уже будешь писать свое.
Хома стал снова перелистывать альбом. Вдруг одна репродукция привлекла его внимание.
