Я проснулась в полумраке, ранним утром, запутавшись в простыне и вцепившись руками в подушку. Мои внутренности сжались в тугой узел, и в памяти всплыло все то, что случилось вчера. Я рухнула на подушку и закрыла глаза, чтобы не видеть женщину, которая уходила по мокрой от дождя дороге и смотрела прямо на меня.
Вы знаете, кто второй?
Я выпила кофе, черного, горячего и очень крепкого, включив свет, чтобы прогнать сон о катании на «Циклоне» и собраться с мыслями, хотя бы частично осознать появление женщины по имени Фиби Робертс. Когда я наконец заглянула в ее свидетельство о рождении, то не увидела там ничего особенного, кроме даты: 14 февраля 1960 года. Фиби Шарлотта. Имени моей матери нигде не было, вместо него значился Некто Некто Робертс. И в графе «отец» — еще один Некто Некто Робертс. С другой стороны, мое собственное свидетельство о рождении, которое я извлекла из шкафа после долгих поисков, выглядело совсем иначе. Там четко, без экивоков было сказано, что я — дочь Элизабет Софи Харингтон, в девичестве Холлоуэй, и Грэхема Александра Харингтона. В нем не было ничего, абсолютно ничего, что связывало бы меня с Фиби Робертс, что делало бы меня «второй». Кроме даты рождения. И места. Мы обе появились на свет в Брайтоне.
Стоя у кухонного стола и слушая, как за окном барабанит дождь, я взяла кусочек белого шоколадного пирога, над которым экспериментировала несколько дней назад, и изучила лежавший передо мной документ, пытаясь извлечь из него информацию, хоть что-нибудь о сорокалетней женщине, возникшей на пороге дома моих родителей. И каким образом она могла исчезнуть в тот день, когда мы родились. И как мои родители, особенно моя мама, которая всегда была такой сильной и шумно радовалась, катаясь на «Божественном циклоне», могли быть частью всего этого, причиной всего этого, — отдать ребенка, мою сестру-близнеца, и никогда не рассказать мне об этом.
Мои родители поженились в 1959 году. В доме на Роуз-Хилл-роуд хранилась фотография, сделанная в день свадьбы. Моя мать была стройной, изысканно бледной. На ней был светлый костюм. Из-под маленькой шляпки выглядывали коротко остриженные вьющиеся волосы. Отец — молодой, взволнованный и счастливый, в черном костюме с цветком в бутоньерке, держит невесту под руку. Родители моей матери к тому времени уже умерли, а семья моего отца, родом из Мидлендса, была до неприличия огромной и трудноусмиряемой. Он всегда говорил, что не хотел обременять молодую невесту торжеством, на котором будут крутиться сотни шумных Харингтонов, и к тому же у них не было денег, чтобы за это заплатить. Поэтому мои будущие родители поженились без лишней помпы, в Саутуаркском регистрационном бюро в солнечный майский день 1959 года, и почти год спустя на свет появилась я.
