— Успокойтесь, голубушка, — сказал Ларин, — вы можете мне ничего не рассказывать! Ваше право…
— Нет-нет, Павел Николаевич! Я лучше вам. Мне так удобнее Вы поймёте.
— Тогда я вас слушаю.
— Я должна была Ивану Никанорычу крупную сумму денег. — Поколебавшись немного, она продолжила: — Но это ни в коем случае не было причиной совершённого мною преступления. Все его деньги у него в шкафчике. Я не тронула ни рубля! У него там даже валюта. Все на месте…
— Успокойтесь, Татьяна Зиновьевна.
Ларин посмотрел на неё добрым взглядом.
— Вы пригласили меня в надежде на мою помощь, так доверьтесь до конца.
— Я заняла у него сорок тысяч рублей на длительный срок. Мы купили Леночке пальто с песцовым воротником. Я же тогда не думала, что меня уволят.
Она тяжело поднялась и вновь заходила по комнате.
— В тот вечер… в пятницу… — Лихачёва старалась не смотреть на Павла Николаевича. — Иван Никанорович велел вернуть долг. Он стал кричать на меня. Я пыталась его успокоить. Я обещала перезанять деньги в ближайшее время, но он ничего не хотел слушать. Потом он стал требовать от меня некоторой компенсации… Вы понимаете, что я имею в виду?
Ларин кивнул головой.
— Мерзкий, полупьяный и слюнявый, он стал обнимать меня. Мне было противно! Он разорвал блузку. Он говорил какие-то гадости. Я уже не помню, как нож оказался в моей руке. Я не хотела его убивать! Это была самооборона слабой беззащитной женщины.
Не стоит так волноваться, — сказал Ларин и, поднявшись со стула, слегка тронул её за плечи. — Вполне возможно, — сказал он, — что всё произошло именно по такому сценарию.
Лицо Павла Николаевича приобрело задумчивое выражение.
— Я помогу вам найти опытного адвоката. — Он взглянул в её глаза и почти с полной уверенностью сказал: — Думаю, что вашу дочь оправдают.
— Мою дочь?! — переспросила Татьяна Зиновьевна. — Причём здесь моя девочка? Вы что-то не то говорите.
— Всё то! — не меняя интонации, сказал Ларин. — Шарфик, который вы подняли, молодёжный! Женщины такими шарфиками не пользуются.
— У меня свой вкус! — не задумываясь, ответила Лихачёва.
— Возможно, вы и правы, — не настаивал Павел Николаевич. — В конце концов, ведь носят вполне солидные дамы пышные бантики. — Вот именно! — воскликнула Татьяна Зиновьевна.
Ларин повернулся и, взяв шапку со стола, выглянул в окно. На улице было по-прежнему сумрачно и немноголюдно, лишь портальные краны, распластавшиеся вдоль залива, своим скрежетом напоминали о начале нового рабочего дня.
