Я, крадучись, заглянул в кухню, но Филлис там не оказалось: она вышла во двор, обогнула дом и, усевшись на ступени, с каких женщины садятся на лошадь, принялась лущить собранный горох. Пират лежал у её ног, время от времени огрызаясь на пролетавших мух. Я вызвался помочь кузине, но крепкие и сладкие молодые горошины чаще попадали ко мне в рот, чем в миску. За общим занятием мы тихо беседовали, боясь, что звуки наших голосов через открытые окна проникнут в комнату, где отдыхал Холдсворт.
– По-вашему, он красив? – спросил я.
– Возможно, но я мало на него смотрела, – ответила она. – Вы не находите, что он похож на иностранца?
– Да, он стрижёт волосы на иностранный манер.
– По моему мнению, англичанин должен и выглядеть как англичанин.
– Не думаю, чтобы он придавал этому значение. Он говорил мне, что начал так подстригаться в Италии, где все носили подобные причёски, а потом, уже в Англии, не стал менять фасон.
– Почему же он пожелал отличаться от других на родине, если не хотел этого за границей?
То, что Филлис упрекнула моего друга в непоследовательности, немного задело меня, и я предпочёл переменить предмет.
– Когда вернётся ваша матушка?
– Вероятно, с минуты на минуту. Но не исключено, что она задержится: ей нужно повидать больную миссис Мортон, у которой она может пробыть до обеда. Не пора ли вам, Пол, проведать мистера Холдсворта? Вдруг ему снова стало дурно?
Я исполнил просьбу кузины, но необходимости в этом не было: мой патрон стоял у окна, держа руки в карманах. Очевидно, он наблюдал за Филлис и мною в продолжение нашей беседы.
– Так это и есть та девушка, Пол, которую ваш добрый отец прочил вам в жёны? – спросил он, повернувшись ко мне. – В тот вечер, когда я прервал вашу с ним беседу, вы были настолько скромны, что объявили этот союз невозможным. Неужели вы и теперь придерживаетесь того же мнения? Минуту назад мне так не показалось.
– Филлис и я понимаем друг друга, как брат и сестра, – ответил я твёрдо. – Будь я даже единственным мужчиной на земле, она не подумает назвать меня своим супругом. Да и мне непросто будет взглянуть на неё… – что-то помешало мне сказать «как на жену», – так, как того желает мой отец. Но мы очень дороги друг другу.
– Признаться, вы меня удивляете: не тем, что любите Филлис как сестру, а тем, что считаете невозможным полюбить столь прекрасную женщину иной любовью.
Женщину! Прекрасную женщину! До сих пор моя кузина казалась мне милым, но угловатым ребёнком. Моему мысленному взору она по-прежнему представлялась в детском переднике поверх платья. Теперь мы оба, мистер Холдсворт и я, повернулись к окну и смотрели на неё: она только что кончила работу и, стоя к нам спиной, подняла над головою корзинку с опущенной в неё миской. Пират упоённо подпрыгивал и лаял, пытаясь завладеть тем, что представлялось ему богатой добычей. Наконец Филлис наскучило играть: замахнувшись на пса словно бы с намерением его ударить и скомандовав ему: «Тихо, Пират! Сидеть!» – она обернулась, чтобы посмотреть, не потревожило ли гостя её восклицание. Увидев нас, она вся покраснела и заспешила прочь, сопровождаемая Пиратом, который по-прежнему играючи увивался вокруг хозяйки.
