— Ну что, Якимок, — идти на новую службу, или станем с тобой в Старое поле вертаться?
— Давай на службу сбираться, — сказал Якимка.
— Во как ты расположил! — ахнул его дед Алим. — Через чего ж ты думаешь, что на службу лучше?
— В Старое поле еще успеем, — сказал Якимка. — А службы не станет.
— Ого! — сказал атаман Алиму. — Что ж ты брехал, что Якимке только четыре года... Вот он как гутарит — думный дьяк да и только.
Якимка загордился.
— А тут большого ума не надоть! — сказал Алим. — Ну-ко, Якимушка, возьми моченого яблочка да ходи отсель, ходи к бабке, неча тебе с казаками вертеться...
— Я тоже казак! — засопел Якимка.
— Иди-иди! Казак беспортошный! Мал еще!
Понурившись и волоча валенки, Якимка ушел.
Крестный перечить деду не стал.
— Ты сам рассуди! — говорил сотник. — Ну, скажем, вызвал тебя царевич, царство ему небесное... А Сейчас-то чего назад не отпускают? Шутка ли, второй месяц на Москве держат — какой ради надобности? Нон, Якимкиного отца и на денек не отпускают на побывку, а тебя держат... Боевого атамана. Там, подо Псковом, лишних много, что ли? Стало быть, имеют на тебя виды.
— То-то и оно! — согласился Ермак. — Да знаю я, какой будет сказ. Мне найденыш мой — Урусов — псе порассказал. Про пермскую службу...
— Ну и чего?
— Да вот и не знаю, идти мне или нет.
— А кто тебя спрашивать будет! — засмеялся
Длим. — Ты, чай, не в Старом поле, а в Москве.
В Москве «нет» не говорят! А то мигом на голову короче станешь...
— То-то и оно! — Не стал Ермак говорить, что вот, мол, Алим давно казачью волю потерял, а он не хочет из хомута в хомут лазить...
— А что худого!? — горячился Алим. — Будешь хоть за стенами жить, а не как волк, прости Господи, по степу мотаться... Не молодой, чай...
— Ну-ко, спорщики, идите отсель... — В горницу вошла Алимова жена со снохами. — Мы убирать станем. Полы мыть да наволочки менять, ширинки и всяки уборы... Давайте скореича — мне еще в баню надоть...
Строгая, повязанная по брови черным платком Сама была диктатором в доме: старые казаки покорно поднялись. Из-за бабкиной юбки выглянул беспортошный Якимка и злорадно показал дедовой спине кукиш.
— Вота, вота! «Мал еще!» Сами отсель идите!
— Ай-яй-яй-яй-яй! — Ермак сгреб Якимку под мышку, утащил к себе в каморку, усадил на постель.
— Якимушка! Да ты чо? Кто ж тебя научил шиши казать, да еще дедушке? А? А ну-ко он посля твоих шишей заболеет да умрет?
— А чего же он! — готов был уже заплакать, но не сдавался Якимка.
