— О! — с ужимками потирал Тюлькин руки, увидев ушанки и плащ-палатки. — Живем, доблестное воинство, живем… Ни дождь, ни холод не страшны! Благодарение Юпитеру!..
— Что это у тебя все какое-то небесное, — рассмеялся Кирилл. — И Юпитера вот приплел. Ты теперь человек самый что ни на есть земной. Даже подземный, в землянке, братец, жить будешь.
Ивашкевич раздал ушанки, плащ-палатки.
— Петрушко! — позвал Ивашкевич. Он вытащил из мешка сапоги, связанные за ушки. — Возьми примерь-ка. Не велики?
— Та нет, — вскинул Петрушко глаза и робко взял сапоги.
«Эх, этот Петрушко…» — покосился Кирилл.
— Пошли, — сказал Кирилл.
Он шагнул по траве. Мятая трава хранила очертания лежавших на ней тел. «Трава поднимется, — подумал он, — все сгладится». Окурков, бумажек не было нигде, пустых консервных банок тоже.
— Пошли.
Шурша еще не обмякшими плащ-палатками, все спустились в низину. Ветер круто обгонял их и выдувал из низины молочный туман. Они смотрели перед собой, выискивая места посуше.
Минувшая ночь с ее тревогой уже отодвинулась далеко. Самое страшное, оказывается, было вчера, когда они неслись над поздней Москвой, утонувшей в ледяном свете луны; и когда инструктор, прощально толкнув в плечо, оторвал их от борта самолета, за которым начиналась другая жизнь; и когда услышали пугающий шорох ветра на земле…
Михась показывал путь, словно по своей деревне вел. Забирали левей и левей. Куда-то в сторону отходил болотняк. Уже показался тальник. «Ох и заросли, — подумалось Михасю. — Хоть корзины, хоть кошевки для розвальней плети — прут крепкий, видать, да длинный: стояк из него первый сорт». Сам удивился, что подумал об этом.
Солнце пробилось сквозь шевелившиеся тучи, туман поредел, и обнажилось жидкое болото. Под ногами раздавался звук, будто шумными глотками сапоги всасывали поду.
— Гать, — сказал Михась. Он шел рядом с Кириллом.
Ступили на узкий настил из бревен.
Болотная жижа переплескивалась через обомшелые кругляки. Потом гать пропала в стоячей воде. Впереди, на взгорке, показалась стайка избушек, они присели, повернув к болоту окна, как глаза. «Метров четыреста до хат», — прикинул Кирилл.
— Обогнем хуторок, — сказал.
Михась кивнул и взял вбок. Он не шел, а ловко перескакивал с кочки на кочку, они мягко погружались в воду, крошечные темно-зеленые островки, а потом медленно всплывали за спиной. Михась выбирал кочки покучнее и повыше, быстро и уверенно выбирал, нигде ни на секунду не задерживался.
