Неодобрительные по отношению к Февралю стихи Несмелова «В этот день» вызвали раздраженные отзывы в эмигрантской печати. Поэт считал, что империя погибла именно в Феврале, который и привел к Октябрю:
В этот день страна себя ломала,
Не взглянув на то, что впереди…
…В этот день в отпавшем Петрограде
Мощного героя не нашлось…
…Неужели, Боже, нет прощенья
Нам за этот сумасшедший день!
И это он же, колчаковец Несмелов, писал об СССР:
…Но по ночам – заветную строфу
Боюсь начать, изгнанием подрублен, —
Упорно прорезающий тайфун,
Ты близок мне, гигант четырехтрубный!
…
Я, как спортсмен, любуюсь на тебя
(Что проиграю – дуться не причина)
И думаю, по-новому любя:
– Петровская закваска… Молодчина!
(«Четырехтрубный» – потому что сначала СССР состоял из четырех республик: Российской, Украинской, Белорусской и Закавказской).
Мог ли кто-то еще из его окружения так написать?
В 1925-м в газете «Советская Сибирь» вышла поэма Несмелова «Декабристы». До 1927 года он редактировал в Харбине советскую газету «Дальневосточная трибуна». В СССР его печатали вплоть до 1929 года – например, в «Сибирских огнях», и даже присылали гонорары (советские рубли имели хождение на КВЖД). На родине вышли и «Короткий удар», и «Баллада о даурском бароне» – об Унгерне:
К оврагу,
Где травы рыжели от крови,
Где смерть опрокинула трупы на склон,
Папаху надвинув на самые брови,
На черном коне подъезжает барон…
Из-за всего этого (а также из-за подозрительно легкого ухода в Китай) кое-кто в Харбине считал Несмелова агентом Москвы.
Мог ли он вернуться, как Куприн? Думал ли об этом?
Харбинские рассказы Несмелова уникальны описанием взаимопроникновения русского и китайского. Особое его внимание вызывает маньчжурский «пиджн»: «бойка» (прислуга – от boy), «полиза» (полиция), «машинка» (мошенник)… Появлялись и новые слова-мутанты. Например, слова «шанго» («хорошо»), как писал Несмелов, нет ни в русском, ни в китайском: «Китайцы думают, что это русское слово, мы – что оно китайское».
В рассказе «Драгоценные камни» главное – не авантюрный сюжет, а сама жизнь русских в Китае. О том же – рассказ «Ламоза» (так звали окитаившихся русских), в котором действует «русский хунхуз»…
О русском мальчике, уже не знающем русского языка:
…В этом – горе все твое таится:
Никогда, как бы ни нудил рок,
С желтым морем ты не можешь слиться,
Синеглазый русский ручеек!
До сих пор тревожных снов рассказы,
Размыкая некое кольцо,
Женщины иной, не узкоглазой
Приближают нежное лицо.
