О военной дерзости и смелости Ермолова рассказывали легенды. Он был не менее знаменит в армии, чем сам Багратион или беспримерно храбрый генерал Неверовский. Посмеиваясь, вспоминали, как Ермолов просил царя пожаловать его в "немцы". При Бородине, видя, что французы готовы прорвать центр русских позиций, он бросился отбивать батарею Раевского во главе одного батальона. Говорили, будто в кармане Ермолова были Георгиевские кресты; он кидал их впереди себя, и солдаты под ливнем пуль завладевали наградами. На выручку Ермолову спешили полки Васильчикова, в тыл французам ударил Паскевич. Перед батареей вырос холм из окровавленных тел, Ермолова ранило картечью в шею, но батарея была отбита...
Ответив на приветствие партизан и кивая на оконце, за которым шумели прибывшие отряды, Ермолов шутливо сказал:
- Вы обращаете мою квартиру в вертеп разбойников... Что скажете? Бонапарт в Москве?
Главнокомандующий и погибший в Бородинском сражении князь Багратион ученики великого Суворова - называли императора французов его корсиканским именем, как бы подтверждая свое неизменное и презрительное мнение об "узурпаторе". Так же именовал Наполеона и Ермолов. Он считал себя генералом суворовской ориентации.
- Пленные показали, что по Калужской дороге идет дивизия Брусье...
- Что еще?
- По Боровской дороге движутся неизвестные колонны...
- Неизвестные?! - Ермолов с насмешливым удивлением посмотрел на Фигнера.
В длиннополом неопрятном казакине Фигнер и правда походил на разбойника; наряд его дополняла гусарская сабля и пистолеты, заткнутые за пояс. Говорил он уверенно, громким голосом; его круглое лицо с начесанными на лоб редкими волосами и словно бы сонными, небольшими глазками казалось лицом очень спокойного и благодушного человека.
- Давно ль стал ты пленных-то брать? - Ермолов укоризненно покачал головой. - Знаю ведь о твоей чрезмерной жестокосердости... и не одобряю ее.
Фигнер хладнокровно пожал плечами.
Рассказывали, как при отступлении из-под Смоленска Фигнер увидел разоренную сельскую церковь, а в ней трупы священника и замученных озверевшими мародерами малолетних девочек. Фигнер побледнел, глаза его вперились в тела убитых. Положив руку на алтарь, он в присутствии своих солдат поклялся мстить врагам без снисхождения и пощады.
- Совместно с Александром Самойловичем мы рассеяли конвой обоза, шедшего из Москвы, - докладывал, в свою очередь, Сеславин; в отличие от Фигнера, на нем был аккуратно пригнанный конноартиллерийский гвардейский мундир с черным воротником и красной выпушкой. Собираясь к начальнику штаба, Сеславин прикрепил на грудь ордена: Анны 2-й степени и Владимира 4-й степени. Он поминутно поправлял иностранный крест под воротником, будто смущаясь устремленных на него глаз и особенно - пристального, тяжелого взгляда Ермолова.
