Парень, сжегший мои фотокарточки, был Васька Кот, атаман. В каждом корпусе был свой атаман. Кто это такой, для меня долго оставалось неясным, но я знала, что это почему-то самый главный человек. Ему все должны подносить все, что он хочет, кланяться ему, уступать лучшую постель. Он же, вместе с другими старшими ребятами, издевался над маленькими и слабыми. В нашем корпусе жили брат и сестра — Володя и Шура. Они были из Баку. У них были хорошие голосишки, и часто они пели вместе:
До свидания, мама, не горюй, не грусти
Пожелай нам доброго пути.
Шура хромала, одна нога у нее была короче другой. Из-за этого Васька Кот и его помощники все время били и обзывали ее. Но пробыл Васька Кот атаманом недолго — месяца три. Чем-то он не угодил еще более крупным атаманами, и его свергли. Его били на моих глазах насколько человек. Это было в марте. Когда его выбросили из дома на снег, весь снег кругом был в крови. Он потерял сознание, а когда очнулся, убежал. Больше он у нас не появлялся.
По утрам все старшие уходили в школу, а я оставалась с малышами, будущими первоклашками. В школу я должна была пойти на будущий год. С малышами я сошлась. Кроватей не хватало, и меня положили вместе с Шурой, сестрой Володи. Она немножко командовала мной — могла себе позволить. Она знала, что если я отвечу ей, то она быстро позовет брата, и он нахлопает меня. А у меня никого не было. Я очень завидовала им. Дружила я и с Машей Ивановой. Она была чувашка. Мать ее умерла, брат был в армии, а отец в трудармии. Поэтому она оказалась в детском доме. У нее было бельмо на глазу, и ее обижали за это. Она знала много песен и пела так красиво, что я забывали наши беды. Меня она всегда просила подпевать. Но особенно я подружилась с девочкой Дашей Богдановой, которая в первый же день сама подошла ко мне и повела по дому, показывать, что где. — «Ты не плачь», — сказала она, глядя на меня своими серыми спокойными глазами. «Мы все привыкли, и ты привыкнешь!» Она была верующая, из крестьянской семьи. Однажды зимой разразилась гроза. Над деревней гремело. И Даша в ночной рубашке бегала и крестила углы, окна и двери, чтобы Сатана не вошел в дом. Все малыши притихли. Даша говорила какие-то слова, что-то бормотала. Мы спрашивали ее: «Никто не придет теперь?» — «Никто не придет! Дверь перекрестила!» И мы верили ей. От нее я впервые услышала о Боге.
В один из первых моих дней в детдоме Даша повела меня показывать церковь. Церковь в деревне была красивейшая, белая, с тремя изящными маленькими куполами. Когда-то ее на свои деньги построили золотоискатели. В ней оставались иконы. Двери ее были закрыты большим проржавевшим брусом. Когда мы с девочками проходили мимо, то всегда радовались: так красиво был разрисован вход со стороны двора. Даша говорила, что там святые угодники, и Мария, и Христос. Она научила меня, что когда проходишь мимо, надо перекреститься, но так, чтобы никто не видел. И еще три раза плюнуть туда-сюда, чтобы Сатана не привязался. Сатана — это были все воспитатели. Но особенно — воспитатель нашей группы, Александра Ивановна Федорахина.
