— Пожалуйста, не пытайся больше увидеть меня, Маркус. Я тоже не принадлежу твоему миру. И только по какой-то метафизической ошибке мы вообще можем понимать друг друга.
— Карел, как ты можешь быть таким недобрым, поступать так не по-христиански.
— Подожди, подожди. Мне кажется, мы не должны опускаться до такого уровня.
— Но ты же не перестал верить в Бога, правда, Карел? По крайней мере это…
— Надеюсь, ты понимаешь, в таком возрасте ни один разумный человек по-настоящему не верит в Бога. Мне сказали, что ты пишешь книгу об этом.
— Но это же неправда, Карел, все, что говорят о тебе?..
— Я не знаю, что обо мне болтают.
— Что ты больше не веришь, но продолжаешь…
— Если нет Бога, тем более нужен священник.
— Но, Карел, это было бы несправедливо, ужасно.
— Если там никого нет, никто не станет возражать.
— Ты шутишь. Все это — часть пытки… Да еще свет погас… Карел, я просто ничего не понимаю. О тебе говорят такие странные вещи. Если ты потерял свою веру, ты безусловно… Но нет, ты просто смеешься надо мной.
— Думаю, ты веришь в Бога, Маркус. Ты, несомненно, веришь в возможность богохульства.
— Но ты, конечно, должен…
— Подожди. Никакой суд, о котором ты мечтаешь, не волнует меня. А сейчас я провожу тебя.
— Я не верю ни слову из того, что ты сказал.
— Тем больше для тебя оснований уйти.
— Нет, нет, нет!
Маркус физически ощутил суматоху вокруг себя, как будто бы тьма кипела и бурлила. Он зашатался, больше не в состоянии сохранять равновесие после столь долгой слепоты.
— Карел, где ты? Прости, но я должен прикоснуться к тебе хоть на мгновение. Дай мне, пожалуйста, руку. Я здесь. Я протягиваю руку.
Маркус шагнул вперед во тьме, вытянув перед собой руку. Он коснулся чего-то холодного и мясистого, двинувшегося ему навстречу, он сжал это и затем издал громкий крик. Что-то тяжело упало на пол. Подол сутаны, чуть задев, проскользнул мимо, и Карел рассмеялся.
— Что это? — бессвязно пробормотал Маркус.
— Просто морковь. Плоть от плоти моей.
— Думаю, мне лучше уйти, — сказал Маркус.
— Хорошо. Вот сюда.
Твердая рука легла сзади на его плечо и подтолкнула.
Когда Маркус оказался на лестничной площадке, ему в голову пришла смутная мысль, что он мог бы выкрикнуть имя Элизабет. Но темнота пугала его. Крик в этом кромешном мраке был бы ужасен. Он спустился по ступеням и покорно стоял, пока открывали дверь. В пропитанном туманом воздухе показался холодный круг пространства.
— Я приду завтра, — сказал он и обнаружил, что говорит шепотом.
