— К нему нельзя, — ровным безразличным тоном сказала она.
Иванна кивнула и ткнула пальцем в область сердца.
— Сердечко болит? — неожиданно землистое лицо медсестры прорезала добрая улыбка, похожая на первый плод, появившийся из завязи молодого дерева.
Иванна снова кивнула.
— Сейчас давление померяем, только отнесу вот это. — Она указала подбородком на шприц. — Ты присядь, милая, я сейчас.
Медсестра скрылась за углом, а Иванна открыла дверь, из которой та вышла, и зашла в палату.
Голова Ивана утопала в слишком большой и мягкой подушке. Одеяло, которое ему заботливо подоткнули под обтянутое морщинистой кожей худое тело, обворачивало и скрывало его, как кокон.
Он медленно повернул голову и уставился на Иванну. Янтарные глаза зажглись, сухие губы растянулись в улыбке. Но тут же взгляд погас.
— Тебе сюда нельзя, — проскрипел Иван. Голос окончательно утратил звонкость.
Иванна молча подошла к нему, откинула одеяло и легла рядом, крепко его обняв.
— Уходи, — снова хрипло потребовал он. — Я заразный.
— Я знаю. — Иванна положила руку ему на губы и легонько нажала, чтобы заставить его замолчать. За дверью послышались шаги. Наверняка медсестра ее разыскивала.
Тело Ивана содрогнулось, он пытался удержать рвущийся наружу кашель. Откинув руку Иванны, закрыл рот. Глаза кричали, приказывали, молили. Он хотел, чтобы она убралась, бежала от него, спасалась. Иван зашелся в приступе кашля, тонкие пожелтевшие пальцы не могли сдержать мокроты. Иванна спокойно смотрела на него. Когда приступ миновал, он сделал судорожный вдох, болезненный свист прорезал воздух.
— Тебе надо жить, — жалобным скрипом сломанного механизма попробовал настоять он.
— Зачем?
В тот момент, когда медсестра открыла дверь, Иванна прижалась к Ивану всем телом и крепко поцеловала.
Эльза пришла в себя от звука его стонов. Энергично потерла лицо руками и распустила волосы — кровь прилила к голове, на несколько секунд она ощутила блаженство. Затем вскочила и бросилась вниз.
Коротышка горел огнем, ногу раздуло, воспаление поднималось все выше. Где же эта чертова Мария? Неужели решила его сдать?
— Что, милый? Что? — Она промокнула его лоб мокрой тряпкой, так и оставшейся лежать в медном тазу.
— Помоги мне. — Губы рассохлись и потрескались до крови. — Дай лекарство.
— Лекарств нет, Мария принесет. Я сейчас заварю тебе травы.
— Не надо травы, сделай что-нибудь! — взмолился Коротышка. Никогда в жизни ему еще не было так плохо.
