Погруженная в собственные мысли, Моника пропустила момент, когда Иванна закончила писать. Та подняла лист, по старой привычке подула на него, чтобы высушить чернила. Еще раз перечитала и осталась довольна. Она встала и подошла к Монике, вручила ей лист. Та прочитала написанное. Иванна передавала ей булочную и свою крошечную квартирку в тупике. После ее смерти Моника станет владелицей весомого, по рамкам серого города, имущества. Взамен…
— Ты хочешь место на старом кладбище и гроб как у мистера Смита?
Иванна кивнула.
Моника не стала спорить и задавать вопросы. Встав, она протянула старой женщине изящную белую руку.
— Я все сделаю, Иванна. Можешь не сомневаться.
Иванна и не сомневалась. Кивнув, не прощаясь, она вышла из мастерской. Теперь самое главное.
Путь к серой больнице не отнял много времени, она находилась с другой стороны погоста. Иванна решила пройти через кладбище и даже невольно залюбовалась открывшейся картиной.
Это было единственное место в городе, где царили разнообразные оттенки. Светло-коричневые, бежевые, терракотовые и даже черные памятники, отсвечивающие металлическим блеском, казались нарядными и торжественными. Дождь их щадил, влага не накапливалась в резных крыльях ангелов (самое популярное надгробие в сером городе), в складках мантии многочисленных дев Марий, установленных на могилах особо благочестивых старушек и даже качелей маленькой девочки, веревки которой держал Иисус (мэр не поскупился на памятник дочери). Влага тут же испарялась, не оставляя и следа на камне.
Иванна замедлила шаг, читая банальные надписи. Прогулка неожиданно начала приносить удовольствие. Но когда она увидела землистое здание больницы, виднеющееся за надгробиями, ускорила шаг. До долгожданного счастья оставалось совсем чуть-чуть.
Казалось, что в больнице никого не было, из открытых окон не раздавалось ни звука. Иванна с трудом открыла тяжелую металлическую дверь и сразу очутилась в больничном коридоре. Справа от входа располагалась небольшая стеклянная комнатка, в которой по задумке строителей должна была сидеть дежурная медсестра. Но, судя по облупившейся краске и паутине в углах каптерки, помещение давно было заброшено.
Внутри больницы преобладал наводящий жуткую тоску коричневый цвет. Рыжие деревянные полы, коричневые глянцевые стены были выкрашены лишь до половины, дальше шла побелка. Должно быть, очень печально умирать в таком месте в одиночестве.
Ближайшая к ней дверь распахнулась, из палаты вышла медсестра с усталым лицом, в руках у нее был лоток, на котором лежал пустой шприц.
