— Молодец, книги читаешь, — Эльза перешла на «ты». Похоже, с этим стервецом они были одного поля ягоды.
— Что еще остается делать бедному художнику в глуши?
— Хм. Про бедного, допустим, ты загнул.
— А ты меня поразила в самое сердце. Надо же, наркотики?
— Заткнись.
— Нет, скажи, ты правда засадила собственного любовника вместо себя в тюрьму?
Не желая продолжать разговор, Эльза снова схватила скотч и заклеила Альберту рот, затем выбежала из подвала, подошла к Коротышке и крепко обняла.
— Умница, милый. Разыграл как по нотам. Теперь станет легче.
— Может, надо было попросить врача? — Коротышка не был так уверен в успехе мероприятия.
— С ума сошел? Врача ты историями про любовь не купишь. В порту нас ждет яхта, там будет врач. Надо только туда добраться. Эта дурочка принесет все, что нужно. Надо еще немного потерпеть. Давай я пока сделаю перевязку.
Она осторожно задрала брючину и чуть не закричала от ужаса. Нога почернела, появились пузыри, полные гноя. Она надавила на один из них, и Коротышка завопил от боли. Эльза закусила губу, чтобы не закричать вместе с ним, но в отличие от него от отчаяния. Гангрена. Сепсис. Смерть. Нет, только не это!
Она подняла глаза. Коротышка в ужасе смотрел на свою ногу.
— Что это?
— Осложнение.
— Это же гангрена?
Эльза кивнула. У парня на глаза выступили слезы.
— Я умру.
— Нет, но… ногу, возможно, придется ампутировать.
— Нет! — завопил он.
— Что значит «нет»?
— Я не дам отрезать себе ногу!
— Ну что значит «не дам»? Лучше умереть? — Эльза немедленно начала раздражаться. Иногда Коротышка был действительно невыносим.
— Да! — Он попытался отдернуть ногу, чтобы оказаться как можно дальше от рук Эльзы, но снова закричал от боли.
— Не неси ерунды. Мы сделаем тебе лучший протез, от ампутации еще никто не умер, а вот от гангрены вполне можно отбросить тапки!
— Нет, нет, я не дам тебе резать ногу! — Коротышка забился в самой настоящей истерике. — Пойдем сегодня же, завтра будем на яхте, там доктор поможет, — горячо заговорил он.
Эльза поднялась. Голова шла кругом от всего происходящего, и истерика Коротышки не вызывала сочувствия, а лишь действовала на нервы. Сейчас она чувствовала себя хирургом. Доктором, готовым отрезать лишнее пациенту, причинить ему боль ради его счастливого будущего. Возможно, сейчас он ее возненавидит, но потом будет обязательно благодарить! Надо было действовать без промедления.
— Иди, — спокойно сказала она.
— Что? — Коротышка вынырнул из потока разрушительных мыслей.
