Чем дальше, тем яснее нам становилось: правда на стороне большевиков. Мы называли большевистскую партию «красной партией» и ловили каждое слово ее вождя Ленина.
Дошло до нас, что Ленин зовет рабочих вступать в Красную Армию, и многие китайцы записались в красноармейские отряды. Я тоже записался.
В нашем интернациональном китайском батальоне было пятьсот человек. Мы воевали на Волге, под Киевом и в других местах.
На фронтах до нас доходили сведения о других китайских частях Красной Армии. Я слышал о китайском интернациональном отряде, организованном в тысяча девятьсот восемнадцатом году в Петрограде, о тысячах китайцев, вступивших в ряды Красной Армии в Сибири, о восемнадцатой китайской роте девятой стрелковой дивизии, воевавшей на Юге. Эта рота, командиром которой был, как мне говорили, Ли Ши-ан, а помощником командира Вэй Бин-чен, целиком состояла из горняков, работавших в шахтах Донбасса.
Много еще рассказывали про уральский китайский полк. В него вошли китайцы, приехавшие в конце тысяча девятьсот пятнадцатого года в город Алапаевск. Сотни кули работали здесь от зари до зари. Надсмотрщики обращались с ними хуже, чем со скотом.
В конце концов чаша терпения переполнилась — китайцы, восстав против «алапаевских порядков», смяли охрану и убили стражника.
На лесопункт прибыл карательный отряд. Около двухсот кули были схвачены и отправлены в губернскую тюрьму. Многие из них оттуда попали на каторгу, многие подверглись публичной порке и другим издевательствам.
Когда свершилась Октябрьская революция, все алапаевские кули встали под ее знамена, сформировали китайский интернациональный полк и самоотверженно дрались за победу Советской власти. Командиром полка был Жен Фу-чен[5].
— Русские красноармейцы очень удивлялись тому, что мы стреляем сидя, поджав под себя ноги, — продолжал Ли Си-хун. — «Зачем сидите, — уговаривали они нас, — зачем подставляете себя под пули? Ложиться надо».
Но мы не слушались. Нам сидя было удобней: видно, куда стреляешь, в кого стреляешь, попала твоя пуля или не попала. Совсем другое настроение бывает, когда знаешь, что день не пропал даром — ты сразил еще одного врага.
Мы воевали за дело русских рабочих и крестьян, как за собственное. Почему? Потому что понимали: цепь едина. Звенья, разорванные трудовым народом России, ослабят цепь, опутывающую трудовой народ Китая.
Видное место в наших блокнотах заняли также воспоминания Тан Чан-сана, московский адрес которого нам прислал из Ростова майор милиции Авдиенко. В маленьком деревянном домике за Преображенской заставой, где живет сейчас на пенсии ветеран революции, мы провели не один час.
