И верно. Все старое, но поразительно чистое и опрятное. На столиках ни пылинки. Подушки не рваные и не в пятнах. На какой старой ферме нет пыли? Ни на диване, ни на креслах я не вижу ни собачьей или кошачьей шерсти, ни нитей, ни грязи. Стены увешаны картинами и набросками; их много. Рисунки в основном висят так, без рамок. Картины большие. Наброски разного размера, но большинство из них меньше, чем картины. В комнате нет ни телевизора, ни компьютера. Много ламп. И свечей. Джейк включает оставшиеся лампы.
Скорее всего, его мама коллекционирует декоративные статуэтки. В основном это дети, одетые в причудливые костюмы, шляпы и сапоги. Наверное, фарфоровые. Одни фигурки собирают цветы. Другие несут сено. Что бы они ни делали, они занимаются этим целую вечность.
В дальнем углу потрескивает дровяная печь. Я подхожу поближе, поворачиваюсь спиной к огню, греюсь.
– Люблю огонь, – говорю я. – Так уютно в холодную ночь.
Джейк садится на красно-коричневый диван напротив. В голову мне вдруг закрадывается подозрение, и я выпаливаю, не успев подумать:
– Твои родители знали, что мы приедем, да? Они нас пригласили?
– Да. Мы поддерживаем отношения.
Чуть дальше, за лестницей, я вижу поцарапанную, изрезанную дверь. Она закрыта.
– А там что?
Джейк смотрит на меня, как будто я задала по-настоящему глупый вопрос.
– Другие комнаты. А еще оттуда можно спуститься в подвал.
– А, ну да, – говорю я.
– Он не доделан. По сути, это просто нора, там стоит водонагреватель и все такое. Мы туда не ходим. Там пусто. Внизу ничего нет.
– Нора?
– Да забудь! Ничего там нет интересного или красивого. Вот и все. Ерунда.
Я слышу, как наверху закрывается дверь. Смотрю на Джейка, чтобы проверить, заметил ли он это, но он погрузился в раздумья и смотрит прямо перед собой, пытливо, хотя как будто в никуда.
– А почему та дверь исцарапана?
– Когда-то у нас была собака.
Я отхожу от печки к стене с картинами и набросками. Замечаю среди рисунков несколько черно-белых фотографий. В отличие от рисунков все фотографии в рамках. На снимках никто не улыбается. Лица суровые. На снимке посередине изображена девочка лет четырнадцати или младше. Она позирует в белом платье. Снимок выцвел.
– Кто это? – Я дотрагиваюсь до рамки.
Джейк не встает, но поднимает взгляд от книги, которую взял с кофейного столика.
– Моя прабабушка. Она родилась в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году.
Она худая и бледная. И выглядит застенчивой.
– Ее жизнь не назовешь счастливой. У нее были проблемы.
