- Доктор! Подойдите же! - жалобно закричал Миллер.
Занавеска приоткрылась, мелькнула чья-то взлохмаченная голова.
- Нету доктора. К больному давеча пошел. Сами ждем.
Архитектор замолчал, но несколько минут спустя снова не выдержал:
- Доктор! Помогите же мне!
Занавеска вновь дрогнула. За ней показалась дочь. Полагая, что перед ним очередное видение, Миллер молчал. Однако, прижав на миг руки к лицу, девушка подошла к постели, встала на колени и принялась, плача, целовать уцелевшую руку.
- Папенька! Мой несчастный папенька!
Несмотря на то, что ощущения были вполне отчетливы, Миллер не мог до конца поверить в их реальность.
- Ты исчезла... Тебя тут нет, - наконец, шепнул архитектор. Он и перекрестился бы, но не мог - морок крепко держал его пальцы в своих.
- Я здесь, папенька! Я все время провела здесь, с тех пор, как ушла!
- Но... почему?
Шурочка низко опустила голову, уткнувшись лбом в бортик кровати.
- Мне так стыдно, папа.
Миллер коснулся ее волос - столь же мягких, льняных, как и в детстве.
- Я знаю, что произошло... Тот негодяй, с которым ты встречалась. Он покончил с собой, прежде, чем жениться на тебе - хотя когда-то сам так страстно просил у меня твоей руки. И теперь ты ждешь незаконное дитя. Но почему ты мне сразу не призналась? Отчего не сказала, что хочешь выйти за него? Тогда бы вся эта история попросту не состоялась.
Шурочка внимательно слушала. Ее лицо подергивалось, наполненные слезами глаза округлились от удивления.
- Конечно, он не стал бы той партией, что я мог для тебя желать. Но юность, чувства... Я все понимаю. Однако, не тревожься, Шура. Хоть ты и запятнала себя позором, я все тебе прощаю. Главное, что ты жива, тебя не похитили. Все же остальное мы как-нибудь поправим. Дорогое мое дитя...
- Дорогой мой папенька! - уткнувшись в подушку Миллера, Александра зарыдала в голос.
Даже боль отступила под натиском чувств.
- Не плачь, моя хорошая... Моя девочка... Все будет хорошо, вот увидишь, - тихо сказал архитектор, вызвав новые спазмы рыданий.
- Папенька! Все совсем не так, как ты думаешь, все гораздо, гораздо хуже! - наконец, подняв голову и всхлипывая, сказала дочь. - Узнав правду, ты никогда меня не простишь... Не назовешь своей девочкой...
- Назову, будь уверена...
- Нет, не говори так! Ты ведь даже не догадываешься! Я ушла от тебя, рассчитывая, что доктор сможет тайком довести меня до дальней станции, откуда и зимой ходит рабочий состав. Я думала, что смогу добраться до Петербурга, и уже потом когда-нибудь написать тебе обо всем... Но доктор уехал в ту ночь прививать оспу, и я осталась здесь.
