– А почему вы так думаете, ротмистр? – не унимался фон Мекк.
– Опыт, – отвечал Дрок.
– Откуда? – не унимался фон Мекк.
– Будто вы не знаете! – отговаривался Дрок и собирал эскадронные бумаги для передачи адъютанту полка Щербакову.
– А?.. – снова не унимался фон Мекк.
– А вот так! – Дрок бросил стопку на стол и по-белому уставился на фон Мекка. – Будто вы сами не знаете! Никогда солдат не будет заботиться об окопе, если сам не рыл и не обустраивал его. Всё загадит и будет ждать отвода в тыл. Это есть, уважаемый Василий Карлович, психология стояния на месте, когда ни тебе вперёд, ни тебе назад. Психология временного человека, всё как у Чехова…
Фон Мекк ухмыльнулся:
– Что-то я не припомню у господина Чехова ничего на эту тему…
Но Дрок снова взялся за бумаги. Он с самого Крещения не дотрагивался до вина и ходил по полку и вынюхивал запах спиртного. Дважды учуивал и тогда становился лют, даже замахивался, что вовсе к нему не шло, однако если бы и досталось, то вновь прибывшим нижним чинам. Старый кадр не трогал, но старый кадр и повода не давал, а только ухмылялся. Офицеры к Дроку присматривались, к «Плантагенету», а тот приговаривал: «Куда нижнего чина ни целуй, а всё одно получится, что в ж…!»
– Ну и что с того? – спросил он.
– А то, – фон Мекк был в настроении активности, хотя и вынужденной, – что Антон Павлович писал о «лишнем человеке», то есть о нас с вами в мирное время, ни к чему не приспособленных…
– Вы имеете в виду бывшие дворянские гнёзда?.. – спросил его Дрок.
– Одно слово, что бывшие! Однако «дворянские гнёзда» – это, уважаемый Илья Евгеньевич, у господина Тургенева…
– А не всё ли равно, что Тургенев, что Чехов, всё – бывшие…
– А я предлагаю, господа, – сказал Гвоздецкий, он несколько минут назад вошёл в штабной блиндаж, – оставить нашим vis-a-vis посылочку…
Дроку были не по душе умствования фон Мекка, и он переключился на Гвоздецкого:
– А что это – посылочка?
– А я, когда лежал в лазарете, после Свенцян, разговаривал с одним преображенским поручиком…
– И что он вам такого рассказал? – Фон Мекк тоже переключился на Гвоздецкого, славного тем, что тот всегда рассказывал что-то нетривиальное.
– Они, как сейчас мы, в первый раз окопались ещё год назад, когда стояли под Варшавой целых несколько недель и их четвертый батальон…
– Полковника графа Литке… – раздался из угловой комнаты, дополнительно откопанной для командира полка и телефониста, голос Вяземского.
– Да, Аркадий Иванович, по-моему, тот поручик упоминал эту фамилию…
