— Видит бог, истинная правда!
— Помните, я еще первая сказала: «Что-то Марселина потолстела». А меня и слушать не стали.
— Ах, бедняжка! И хуже всего, что младенец-то вроде or Насарио, а ведь он ей дядя.
— Да сжалится над ней господь!
— Да нет, дядюшка Насарио тут ни при чем. Это все штучки проклятых федералистов.
— Вот и еще одну у нас осчастливили.
Кумушки так разболтались, что Деметрио наконец проснулся.
На минуту старухи примолкли, затем тетушка Пачита вытащила из-за пазухи ручного голубя. Он чуть не задохся у нее и теперь широко разевал клюв, жадно хватая воздух.
— По правде сказать, я принесла птицу, чтоб сеньора подправить. Но раз за ним смотрит лекарь…
— Это дохтура не касаемо, тетушка Пачита. Тут дело особое…
— Не обессудьте, сеньор, я вам подарочек принесла, хоть и маленький, — сказала старуха, подходя к Деметрио. — Самое лучшее средство, когда кровь идет.
Деметрио не стал возражать. Ему уже клали на рану куски смоченного водкой хлеба. Когда их снимали, от живота валил пар, и больной чувствовал, что внутри у него все горит от жара.
Тетушка Ремихия извлекла из тростниковой корзины длинный кривой нож, которым обычно срезают плоды нопаля[7]>{17}, взяла в другую руку голубя, повернула его брюшком кверху и, с ловкостью заправского хирурга, одним махом рассекла птицу пополам.
— Во имя Иисуса, Марии и святого Иосифа! — осенив себя крестом, сказала она и быстро приложила к животу Деметрио две теплых кровоточащих половинки голубя. — Вот увидите, сразу полегчает.
Повинуясь указаниям тетушки Ремихии, Деметрио повернулся на бок и затих.
Тетушка Фортуната поведала о своих печалях. Она очень расположена к сеньорам революционерам. Месяца три тому назад федералисты увели с собой ее единственную дочь, и с тех пор она сама не своя.
В начале рассказа Перепел и Анастасио Монтаньес, пристроившиеся подле носилок, подняли голову и, раскрыв рот, слушали тетушку Фортунату, но она пустилась в такие подробности, что Перепел, не дослушав даже до половины, заскучал и вышел на солнышко погреться; а когда старуха торжественно закончила повествование словами: «Надеюсь, господь и пресвятая дева Мария содеют так, что ни один из этих треклятых федералистов не уйдет от вас живым», — Деметрио, повернувшись лицом к стене и ощущая большое облегчение от голубя, приложенного к животу, мысленно строил планы похода на Дуранго>{18}, а Монтаньес издавал храп, напоминавший звуки тромбона.
