Носилки опустили на землю, и Деметрио слабым голосом попросил воды.
Из темных дверных проемов выглядывали худые нечесаные женщины в домотканых индейских юбках, а за их спиной мелькали блестящие глазки и свежие щечки детей.
Смуглый пузатый мальчуган первым подошел взглянуть на раненого; за ним старуха, потом остальные. Вокруг носило!; столпилась вся деревня.
Какая-то услужливая девушка принесла тыквенный кувшин со свежей водой. Деметрио дрожащими руками схватил его и жадно припал губами.
— Еще дать?
Деметрио поднял глаза. Лицо у девушки было грубое, но голос нежный.
Он смахнул тыльной стороной руки бисеринки пота со лба, повернулся на бок и устало поблагодарил:
— Да вознаградит вас бог!
И тут Деметрио начало так трясти, что задрожали ветки и трава, из которых были сделаны носилки. У него поднялся жар, и он потерял сознание.
— Нельзя человеку спать на улице, когда у него лихорадка, — сказала тетушка Ремихия, босая старуха в индейской юбке и рваном одеяле на плечах вместо рубахи.
Она предложила отнести Деметрио к себе в хижину.
Панкрасио, Анастасио Монтаньес и Перепел, словно верные псы, покорные воле хозяина, бросились к носилкам.
Остальные разбрелись промышлять съестное.
Тетушка Ремихия предложила гостям перец и лепешки — все, что у нее было.
— Водились у меня и куры, и яйца, и даже дойная козочка — представляете себе? — но проклятые федералисты все подчистили.
Потом она подошла к Анастасио и шепнула ему на ухо:
— Даже девочку тетушки Ньевес прихватили с собой, представляете себе?
Перепел внезапно открыл глаза и приподнялся.
— Слышал, Монтаньес? Выстрел!.. Вставай, Монтаньес.
Он так нещадно тормошил Анастасио, что храп наконец прекратился и Монтаньес проснулся.
— Чего прицепился, сучий сын!.. Я же сказал, мертвые не возвращаются, — проворчал полусонный Анастасио.
— Стреляют. Монтаньес!
— Ты что, Перепел, или тумака захотел, или тебе приснилось.
— Да говорю тебе, Анастасио, это не сон. Я уже о повешенных и думать забыл. Это впрямь выстрел. Не мог я ошибиться.
— Говоришь, выстрел? Что ж, посмотрим. Дай-ка сюда мой маузер…
Анастасио Монтаньес протер глаза, неторопливо потянулся всем телом и вскочил.
Они вышли из хижины. Небо было усеяно звездами, сверкавшими, словно драгоценные камни; в вышине блестел узкий серп луны. Из убогих жилищ донеслись приглушенные голоса испуганных женщин; лязгнуло оружие — мужчины, спавшие на открытом воздухе, тоже проснулись.
— Дурак! Ты же ногу мне повредил.
Голос прозвучал отчетливо и довольно близко:
