Вдруг шедший впереди Перепел вскрикнул: на ветвях меските>{8} он увидел повешенных товарищей.
Да, это были Серапио и Антонио. Их сразу узнали, и Анастасио Монтаньес, скрипнув зубами, прочел молитву:
— Отче наш, иже еси на небесех…
— Аминь, — негромко подхватили остальные, склонив голову и прижав к груди сомбреро.
Потом они повернули на север, на дорогу к Хучипиле, и безостановочно, не замедляя шага, двигались до поздней ночи.
Перепел ни на минуту не отходил от Анастасио. Перед его глазами неотступно стояло страшное видение: слегка раскачиваемые ветром тела повешенных, их вытянутые шеи, опущенные руки, окоченевшие ноги.
Утром рана Деметрио сильно разболелась. Он уже не мог ехать верхом, и его пришлось нести на носилках, сделанных из дубовых веток и пучков травы.
— Вы истекаете кровью, кум Деметрио, — сказал Анастасио Монтаньес, решительно оторвав рукав от своей рубахи и перетягивая ногу Масиаса выше раны.
— Правильно, — одобрил Венансио. — Теперь кровь остановится, да и боль поутихнет.
Венансио был цирюльником и у себя в селении врачевал: рвал зубы, ставил припарки и пиявки. Все поглядывали на него с уважением — ведь он прочел «Вечного жида» и «Майское солнце». Его величали «дохтуром», и он, в сознании своей учености, скупо цедил слова.
Сменяясь по четверо, повстанцы несли носилки по голым каменистым плоскогорьям и высоким крутым склонам.
В полдень, когда от зноя задрожал воздух и стало нестерпимо душно, когда заволокло туманом глаза, в нескончаемый стрекот цикад вплелись мерные и однообразные стоны раненого.
У каждой хижины, притаившейся среди отвесных скал, отряд останавливался на отдых.
— Слава богу, добрая душа да лепешка с перцем и фасолью всегда находятся, — говорил на прощанье Анастасио Монтаньес.
А горцы крепко пожимали мозолистые руки повстанцев и восклицали:
— Помоги вам бог! Да благословит он вас и выведет на верный путь!.. Сегодня уходите вы, а завтра настанет и наш черед спасаться от вербовки, от властей и их проклятых наймитов. Они преследуют бедняков и объявили им войну не на жизнь, а на смерть: они отнимают у нас свиней, кур и даже маис; сжигают наши дома и уводят наших жен; убивают, как бешеную собаку, любого встречного бедняка.
Под вечер, когда пламя заката расцветило небо ярчайшими красками, на площадке, сдавленной со всех сторон синими горами, повстанцы увидели несколько серых домишек, и Деметрио велел отнести его туда.
Деревенька состояла из убогих соломенных хижин, разбросанных на берегу реки среди крошечных участков с молодыми всходами маиса и фасоли.
