Люди торопились навстречу Деметрио.
— Мой дом сожгли, — ответил он на их вопросительные взгляды.
Раздались проклятия, угрозы, брань.
Деметрио выждал, пока друзья отведут душу; потом вытащил из-за пазухи бутылку, глотнул, обтер горлышко рукой и передал соседу. Все поочередно приложились к бутылке, и она быстро опустела. Мужчины повеселели.
— Бог даст, завтра, а то и сегодня ночью мы снова повстречаемся с федералистами, — сказал Деметрио. — Ну, как, ребята, познакомим их со здешними тропками?
Полуобнаженные люди радостно закричали. Снова посыпались отборная брань, проклятья, угрозы.
— Только вот неизвестно, сколько их, — заметил Деметрио, вглядываясь в лица друзей. — В Остотипакильо Хулиан Медина с шестью односельчанами наточили ножи и задали жару тамошним архангелам и федералистам.
— А чем мы хуже ребят Медины? — возмутился здоровенный бородач, черноволосый густобровый мужчина с кроткими глазами, и добавил: — Одно вам скажу. Не будь я Анастасио Монтаньес, если завтра не обзаведусь маузером, подсумком, штанами и ботинками. Это уж точно!.. Ты что, Перепел, не веришь? Да во мне полдюжины пуль застряло — вот кум Деметрио не даст соврать. А мне эти пули все равно что леденцы. Ну, все еще не веришь?
— Да здравствует Анастасио Монтаньес! — воскликнул крестьянин по прозвищу Сало.
— Нет, — запротестовал Анастасио. — Да здравствует Деметрио Масиас, наш командир, и да здравствует отец наш небесный и пресвятая дева!
— Да здравствует Деметрио Масиас! — подхватили остальные.
Натаскав сухой травы и веток, они развели костер и положили на раскаленные угли куски сырого мяса. Потом уселись на корточках вокруг костра, с аппетитом вдыхая запах мяса, которое потрескивало и шипело на огне.
Тут же рядом, на влажной от крови земле, валялась рыжеватая шкура только что зарезанной коровы. На веревке, натянутой между двумя уисаче>{5}, висело уже подсохшее мясо, вялившееся на солнце и ветру.
— Значит, так, — сказал Деметрио, — винтовок у нас, не считая моей, всего двадцать. Если этих гадов мало, перебьем всех до одного; ну, а если много, так хоть страху на них нагоним.
Он ослабил пояс, отвязал прикрепленный к нему узелок и протянул товарищам.
— Соль! — раздался ликующий возглас, и каждый кончиками пальцев взял по нескольку крупинок.
Люди с жадностью набросились на еду, а насытившись, растянулись на земле и запели грустные протяжные песни, заканчивая каждую строфу пронзительным выкриком.
