Тот же Каталов в своей статье в какой-то «патриотической» газете объяснял, что успехи «еврейских математиков» (один этот термин чего стоит — это кто такие? специалисты по «еврейской математике»?) раздуты и преувеличены. Все дело в том, что евреи, как южный народ, быстрее созревают, быстрее входят в науку и быстрее захватывают места. Кроме того, их жизненный уровень выше, чем у «коренных народов», и они могут себе позволить нанимать репетиторов. Все это очень скоро иссякает, поскольку подлинного таланта нет… И, не стесняясь, называл имена отечественных математиков-евреев, ученых с мировыми именами.
«С другой стороны, — писал “патриот”, — посмотрите на подлинный талант, который способен пробиться с самого низа, без всякой поддержки, без репетиторов, без всяких средств!» Это, значит, я… Так что плюнуть на них, объявить себя евреем, рассказать про Лунца, без помощи которого я бы не стал математиком, было очень соблазнительно.
Но при всем при том… Откуда у нашего народа этот странный комплекс неполноценности? («Наш» в данном случае — русский. Кажется, я вконец запутался!) В нашей стране всегда были и есть талантливые люди — в том числе и математики. Кому и почему нужно доказывать, что российская земля может рождать «собственных Невтонов»? Разве это не доказано многократно самой историей?
Мой народ, я ощущаю его своим! Память матери и погибшего отца не отпускают меня…
Два дня и две ночи думал я над этой проблемой, а на третий позвонил Олегу в лабораторию.
— Когда придешь? — спросил он сразу.
— Знаешь, я не приду.
— Вообще?
— Да, вообще. Я раздумал. Пусть все остается как есть.
И я повесил трубку.
Автор благодарит профессора Б.Кушнера и профессора А.Клёсова, консультировавших его по научным вопросам во время работы над этим рассказом.
Соломон, водитель автобуса
Автобус номер двадцать девять ходил от центра города до химкомбината. Это был обыкновенный маршрутный автобус, но поскольку на химкомбинат ездили почти одни работники комбината, пассажиры автобуса все знали друг друга. Все были сослуживцы. И все нервничали, боялись, что автобус опять сломается, застрянет в пути, — такое случалось нередко. Надо сказать, что автобусный парк состоял сплошь из рухляди, списанных отовсюду машин. Поэтому ходили городские автобусы крайне нерегулярно. А опозданий на работу нам не прощали. Время было строгое, военное…
Мне только-только исполнилось пятнадцать, но я наврал в отделе кадров, что шестнадцать, и начальник посмотрел на это сквозь пальцы: люди нужны были до зарезу. Таким образом я был зачислен учеником наладчика, а это значило, что я получаю рабочую карточку, то есть 800 граммов хлеба в день. Благодаря чему моя семья — мама и две младшие сестры — из голодного существования переходили на полуголодное. Так что я очень ценил свою работу и опаздывать не хотел, как и остальные сотрудники химкомбината.
