— Ну, это значит: евреи — специалисты в данном вопросе. Там, в министерстве, меня отлично поняли. И согласились! Можете себе представить?
— Согласились, — проговорил профессор. — Ну, и кто же эти «еврейские историки»?
Раухе хлопнул себя ладонями по коленям:
— А уж кандидатуры подсказал я… Вы знаете, откуда я сейчас приехал?
— Из Берлина. По-моему, вы сказали — из Берлина.
— Я живу в Берлине. А сюда я приехал непосредственно из Варшавы. А там я виделся… догадайтесь, с кем? С профессором Балабаном!
— С Меиром? — оживился Семен Евсеевич. — Как он там?
Раухе покачал головой:
— Нельзя сказать, что хорошо… В общем, так же, как вы.
— В гетто?
— Да, но… Я сказал профессору Балабану, кое-что можно изменить… в известных пределах, конечно. Я никакой административной власти не имею, но я получил заверения своего непосредственного начальника, а он человек влиятельный и очень заинтересован в результатах этой экспертизы. В двух словах я могу объяснить ситуацию. Он в министерстве человек новый, и с большим будущим, как все говорят. Он не связан ошибками прошлого руководства и сразу поддержал мою докладную. Для меня это вопрос научной истины, а для него — карьеры…
— Если я догадался правильно, меня тоже привлекают для экспертизы?
— Конечно! Господи, разве я до сих пор этого не сказал? Вот же, вот же…
Он опять схватил свой портфель и извлек плотную коричневую папку. Из нее он бережно вынул документ на бланке, украшенном орлом со свастикой в когтях.
— Вот, пожалуйста, официальная рекомендация привлечь вас в качестве эксперта.
Он положил бумагу на одеяло рядом с профессором. Тот, не притрагиваясь, разглядывал ее с интересом. Через некоторое время он проговорил без всякого выражения:
— Чуть ли не все мои работы перечислены…
— А как же, — с гордостью отозвался Раухе, — я целый день провел в библиотеке. Это было не просто: в общем фонде их нет. Ну, вы знаете государственную политику в отношении неарийских ученых… Но в специальном хранилище я разыскал. Да! Можете себе представить, я держал в руках даже рукопись вашей диссертации! С вашими поправками — можете представить?..
Это замечание не произвело на Иоффе впечатления. Все тем же бесцветным голосом он сказал:
— Вы говорите — научная истина. А привлекли для экспертизы только противников хазарской теории: Балабана, меня… кого еще?
— И что из того? — Раухе искренне недоумевал. — Вы же сами говорите, что это никакая не теория, а просто политическая спекуляция…
