Школа корабелов | страница 22

Воинственное настроение Чулкова по мере действия винных паров растет. Приняв, наконец, решение отобрать книгу, он двинулся на охтенцев, щедро рассыпая тумаки.

— А ну, брысь, мелюзга!

— Куда лезешь, медведь?

— С цепи он, что ли, сорвался?

— Что с ними говорить, загнуть ему салазки!

— Кому салазки? Мне? Ах вы, пескари мелководные!

Чулков рубанул сплеча Андрея Углова и с силой толкнул Колодкина, стоявшего подле Попова. В следующий миг охтенцы повисли на Матюхе, пригибая его к полу.

Камчатцы прекратили игру. Бобыль подошел к Попову.

— Не по правилу Матюху свалили, атаман. Этакая куча кого хочешь одолеет. Вот с Федькой у тебя драка была правильная, один на один. За ту драку от нас тебе и почет. А это… Тьфу! Иль ты Вульгариса боишься?

Саша ничего Бобылю не ответил.

— Молчишь? Ладно! Не хочешь сам с Матюхой биться, пощады от нас не жди. И недорослям твоим крышка.

— Не пугай! Мы не вороны, нас таким чучелом, как ты или твой Матюха, не испугаешь. Погляди!

Саша свистнул. Охтенцы, оставив жертву, дружно бросились к нему Попов жестом приказал им отойти в сторону.

Чулков вскочил на ноги. С перекошенным злобой липом он ринулся на Сашу. Весь класс обступил противников, предвкушая интересное зрелище Но бой был коротким. Неуклюжему Матюхе никак не удавалось ударить Сашу, отлично изучившего его повадки. На какой-то миг Попов очутился в медвежьих объятиях Чулкова, но тут же рванулся вниз, стремительно выпрямился и изо всей силы стукнул противника кулаком в подбородок. Матюха присел от боли и громко, по-собачьи, завыл. Прозвенел колокольчик, возвещающий конец урока. Воспитанники растормошили спящего Козлова, вытолкнули его за дверь и сами высыпали в коридор, где уже толпились ученики других трех классов.

Воспитанники делились на две группы. Одна стремилась к знаниям и потихоньку двигалась в науках своими труднопроходимыми тропами. Другая состояла из усатых и бородатых «недорослей», завербованных Путиховым для счета. Эти и днем и вечером шатались по улицам и рынкам, пьянствовали, играли в карты, приставали к прохожим и наводили страх на жителей всего квартала, прилегающего к училищу.

Объединяла всех воспитанников общая ненависть к учителям. Да и было за что их ненавидеть. Грубые, невежественные, постоянно пьяные, они издевались над учениками, терзали и мучили их.

Самым жестоким из учителей был мичман Апацкий. Внешне вежливый, он щегольски одевался и душился какими-то очень сладкими духами. Лицо его, с тонкой ленточкой усов над маленькими красными губами, можно было бы назвать красивым, если бы не глаза. Что-то ненормальное чувствовалось в них, блуждающих и беспокойных.