— Росинка! — воскликнула Дарья, вбегая на кухню.
Девочка оглянулась.
— Я ложечку уронила. Она от ноги отскочила и вон туда закатилась. Не могу достать.
Дарья облегченно выдохнула:
— Фух… ложечка, значит.
И добавила мысленно: «Не колокольчик! Пора начинать принимать успокоительное, пока не превратилась в дерганую паникершу». Вспомнила, как Артур в последнее время подпрыгивал от любого резкого звука. Ну уж нет, она не желала становиться такой! В полдень и вечером — ромашковый чай, а прямо сейчас — баян!
Кира снова попыталась протиснуть руку в щель.
— Да оставь ты эту ложку, — усмехнулась Дарья, — пускай себе валяется. Потом достанем. Сядь лучше и чай допей.
Девочка послушалась, а Дарья направилась в каминную комнату, к инструменту, размышляя, с какой композиции начать.
Начала с музыки из фильма «Мой ласковый и нежный зверь». Для душевного комфорта — самое то. Приятные для слуха переливы, вызывающие ассоциацию с золотой осенью и рождающие толику теплой грусти.
Через какое-то время в комнату вошла Кира и сразу же принялась вальсировать. Танцевала по-детски неуклюже, но самозабвенно, нестройно мурлыча себе под нос мелодию. В руке она держала надкусанную печенюшку.
С умилением глядя на дочку, Дарья рассудила, что вот такие моменты стоят больше всех сокровищ мира. Пальцы порхали над кнопками, неспешно растягивались и сжимались меха, а воображение нарисовало на фоне танцующей Киры осенний лес. На желтых и красных листьях играло солнце, легкий ветерок качал ветви кленов и дубов, над деревьями плыли пушистые облака. Но чего-то все-таки не хватало… Ах да, улетающий вдаль косяк белых птиц. Вот теперь — красота. Если есть на свете абсолютная красота, то это она и есть.
К огромному сожалению Дарьи, вдохновения Киры надолго не хватило: девочка сунула печенье в рот и, будто вспомнив о каком-то важном деле, выскользнула из комнаты.
Скоро раздался ее истошный крик:
— Ма-а-а!
Дарья встрепенулась, устремила взгляд в сторону дверного проема.
— Господи, я сегодня с ума сойду, — пробормотала, поспешно избавляя плечо от лямки баяна.
Дочку она застала лежащей на животе возле посудомоечной машины, рука по локоть — в щели, в которую закатилась ложечка. Кира, выпятив нижнюю губу, с плаксивым выражением на лице, покосилась на маму.
— Рука застряла, — пожаловалась она тоненьким голоском и хлюпнула носом.
Дарья несколько секунд смотрела на дочку с наигранным осуждением, а затем, несмотря на трагичность ситуации, не выдержала и захохотала. Внутри нее будто плотину прорвало. Задыхалась от смеха, а сама думала: «Муж пропал, в доме черт-те что творится, а я как дура последняя…»
