Что, если подсунуть вам жирненького поросенка в виде липового дневника? Буду писать не то, что есть, а что моя левая нога захочет. Ведь съедите - еще как! - с потрохами проглотите. Вы, наверно, заметили: у меня склонности к сочинительству. Думаете, не заморочу вам голову, разоблачите? А давайте попробуем. Я вот сейчас переворачиваю в тетради лист, ставлю дату и пишу: "Вчера Валентин утащил меня в кусты". И таких подробностей наворочу, такого насочиняю, что вы поверите, обязательно поверите. Ведь ваш выкормыш поступает так, как другим хочется (он же человек-эхо!), а у меня, представьте, как раз желание такое, чтобы утащил в кусты. Ну, как?
Не завидую я вам, Эдуард Павлович. Рискованная у вас работенка - на психике играть. Того и смотри, сам психом станешь.
Чтобы сохранить за собой инициативу, я не скажу, как собираюсь отомстить. Помучайтесь.
Для размышления подбрасываю совершенно сумасшедшую идею. Присмотритесь повнимательнее, кто кем играет. Вдруг в нашем треугольнике главный игрок - Полосов, а мы для него всего лишь игрушки. Вы не допускаете такого варианта?
Думайте, профессор Нечаев, думайте!
36
Следователь. А ведь Монастырская высказывала похожую мысль.
Нечаев. Остроумно, но не более. Я бы отнесся к этой идее серьезно, будь Полосов жив. Если бы он взял инициативу в свои руки, все бы сложилось по-другому. Тогда бы и дела никакого не было.
Следователь. Как знать. При ваших, извините, экспериментах та же Монастырская вправе подать на вас в суд. И вам, уверяю, пришлось бы не легче, чем сейчас. Нечаев. Подскажите ей. Еще не поздно.
Следователь. Пока и она под следствием. Может оказаться, что Ирина Константиновна, пусть неумышленно, существенно повлияла на ход событий. Да так оно и есть.
Нечаев. Ну, знаете, с таким подходом можно обвинить кого угодно.
Следователь. А вы что думаете? Из ближайшего окружения каждый внес свою лепту. Обстановочка в лагере была, я вам скажу...
37
Из дневника И. К. Монастырской
Инцидент. Малов расписал программу на завтра. Кому в лагере, кто в маршрут. И все шло гладко. Не поделили статиста. Антон Львович Швец (из вечно недовольных, дверью ударенный) требует себе: без помощника он завтра никак не может. Алевтина Ивановна и слышать не хочет. "Как же так! Мне обещали, мы еще на той неделе договорились". Развели базар, конца не видно. Алевтина Ивановна бегает от одного к другому: "Вы видите? Вы слышите? Никакого уважения? Какая-никакая, но я все-таки женщина".
