– Давно здесь обитаешь? – спросил Фалько.
– Три месяца. Это не моя квартира.
Он подошел к окну.
– Отличный вид на Арсенал. Идеально, чтобы отслеживать, что туда ввозят и что вывозят.
– Да. Только занавеску не отдергивай. Заметят свет – через пять минут сюда вломится патруль.
– Не беспокойся.
Они смотрели друг на друга через всю комнату. Ева уже успела снять плащ.
– Тебе приходилось делать такое раньше? – спросил Фалько.
Она ответила не сразу. И смотрела на него пристально, словно думая о чем-то другом.
– Что именно?
– Стреляла?
– В мужчину, ты хочешь сказать?
– В мужчину, в женщину – какая разница? В человека.
Она замолчала надолго. Словно напрягала память, ловя ускользающее воспоминание. Потом горько улыбнулась:
– Дурацкий вопрос.
Фалько вытащил сигареты и предложил ей. Она качнула головой и потом спросила:
– Как тебя зовут на самом деле?
Фалько прикурил и помахал спичкой, гася ее. Потом положил в пепельницу с маркой компании «Трансмедитерранеа».
– Не надейся, что скажу.
– Я и не надеюсь, – ответила она. – Но хотела бы знать.
Сделала несколько шагов по комнате и вновь остановилась. Падавший сбоку свет четче выделял обтянутые свитером груди.
– Как бы тебя ни звали, не в этом дело, – прибавила она. – А в том, что дело это – не твое.
Фалько глубоко затянулся.
– Это не имеет особенного значения.
– Для меня имеет. И для Хинеса с Кари тоже.
Она по-прежнему так сверлила его настойчивым взглядом, что Фалько при всем его хладнокровии стало не по себе.
– Мы в одном окопе. И этого достаточно, – сказал он.
– Нет.
– Не нет, а да. Никто не говорил, что оставит выбор за тобой… Вы хотели поиграть в солдатики и вот сейчас играете. Такая уж эта война.
– Слишком она грязная. Устаешь от этой грязи.
– Все они такие. Я видел еще парочку. А верней сказать, война всегда одна и та же.
– Мы ведь тебе не нравимся, да? – Улыбка ее была полна горечи. – Я заметила.
– Чушь какая.
– Нет, не чушь. Мы для тебя любители. Каждый, в ком есть вера, для тебя дилетант. Разве не так? Ты уважаешь лишь тех, кто ни во что не верит. Таких же наемников, как ты сам.
Пришел черед невесело улыбнуться и ему:
– Сегодня вечером ты снискала мое уважение.
Ева как будто вздрогнула при этих словах:
– В самом деле?
– Может быть, верил Хуан Портела. А может быть, только боялся.
– Посмотри на меня, – она показала на себя. – Я боюсь.
– Странная ты женщина, Ева.
– А ты – странный мужчина. Как бы тебя ни звали.
Они по-прежнему смотрели друга на друга издали, из противоположных углов. Ева, скрестившая руки на груди, была очень серьезна. Потом вдруг сказала:
