– Тварь… – процедил он, извиваясь всем телом. – Сука… Грязная сука…
Фалько довольно мягко подхватил его под руку и отвел на несколько шагов в темноту. Потом поставил на колени так, что смутное лунное свечение обрисовывало голову и плечи. В такие минуты он старался, чтобы в голову не лезло ничего, связанного с тем, что делал или собирался сделать, – ничего, кроме чисто практических деталей предстоящего. Место, случай, средства. Моральный аспект он оставлял на потом, когда можно будет взглянуть на него сквозь просвечивающую на свету влагу в стакане и завитки табачного дыма. А тут это ни к чему и может только помешать действиям. Усложнить их. Сами же они должны быть просты и предельно конкретны. И еще должна быть воля к этим действиям, чем бы ты их ни совершал – пулей, ножом, рояльной струной, голыми руками. Убийство человека в техническом отношении почти ничем не отличается от убийства животного. Единственное неудобство лишь в том, что человек иногда понимает, что с ним должно произойти, а это уже меняет дело. Человек же, который сейчас стоял перед Фалько на коленях, прекрасно знал, что умрет.
– У меня маленький ребенок!
Думать тут не надо, снова сказал себе Фалько. Это будет тактическим просчетом. Застревать на подобном несовместимо с тем, что я намерен сделать. Здесь нет места ни для детей, ни для будущих вдов, ни для матерей, которые через минуту потеряют сыновей. Жизнь – жесткая штука, суровый ландшафт, а я просто выполняю правила, как кто-то выполнит их в отношении меня. Никто ведь не обещал, что двигаться по этому сволочному миру будет легко и просто. И что за это не придется платить. Особенно в наше время.
– Дочка!
Это был уже не крик, а стон. Мольба. Зайдя за спину темной фигуре на коленях, Фалько достал пистолет из кармана. Вспомнил, что раньше, во время допроса, разрядил его, и сейчас, оттянув ствол, вновь дослал патрон. Став на место, зловеще лязгнул затвор.
– Да здра…
Вспышка и грохот выстрела ошеломили Фалько. Он-то еще не успел нажать на спуск. Портела повалился ничком, темное пятно его тела слилось с темной землей. Рядом с собой Фалько увидел черный силуэт Евы и почувствовал кисловатый запах сгоревшего пороха.
Прошло пять секунд.
– Это было мое дело, – тускло произнесла она.
Они оставили автомобиль в гараже и вышли на улицу, когда куранты на башне магистрата пробили час ночи.
– Я недалеко живу, – сказала Ева.
– Провожу до подъезда.
– Как хочешь.
Фалько застегнул куртку.
