Он снова дал Портеле пощечину – на этот раз не очень сильную. Но звонкую. Самое то, чтобы ковать железо, пока горячо.
– Держи как следует, – сказал он Хинесу.
– Держу как могу.
– Я сказал – держи крепче! Или хочешь на его место?
Перекладывая пистолет в брючный карман – куртку, может быть, придется скинуть, а оружие должно быть под рукой, – Фалько все же решился наконец взглянуть на Еву Ренхель. Девушка отошла подальше и теперь стояла у самой стены. Башмаки мужского фасона, без каблуков, черная юбка, серый свитер с высоким воротом, какой носят боксеры на тренировках, обтягивающий высокую грудь. Ева смотрела не на Портелу, а на него, на Фалько. Смотрела с острым любопытством. На миг он с беспокойством понял – ему не хочется, чтобы она видела то, что он тут делает и будет делать. Не это бы ему хотелось ей демонстрировать, совсем не это. Но на сегодняшний вечер выбора у него нет. Слишком далеко зашла их игра.
– Документ, – сказал он, протягивая руку.
Хинес подал ему два вчетверо сложенных листа бумаги. Фалько развернул их и поднес к выпученным глазам Портелы:
– Знаешь, что это?
– Нет.
Когда Портела говорил, из угла рта у него тянулась ниточка слюны. Розоватой от крови. А из уха текла струйка красная и яркая. Наверно, барабанная перепонка лопнула, подумал Фалько. И приблизил губы к здоровому уху:
– Вот, прочти-ка. Не торопясь, внимательно.
И стал смотреть, как глаза Портелы перебегают со строчки на строчку. Дойдя до конца страницы, тот в смятении откинул голову и пробормотал:
– Это ложь.
Фалько снова его ударил. Портела со стонами заворочался на стуле, пытаясь уклониться от ударов, так что Хинесу пришлось крепче схватить его за руки. Лицо пленника уже распухало от побоев, и Фалько коротко двинул его в солнечное сплетение, отчего тот задохся, резко согнулся, а потом стал корчиться, ловя воздух раскрытым ртом.
– Говори, кого еще ты выдал? Хинеса и Кари? Еву?
Тот замотал головой, пытаясь перевести дыхание. Фалько выждал немного. Руки у него уже болели.
– Скажешь или нет?
– Я… никого… не выдавал…
Фалько достал пистолет, вытащил обойму, извлек патрон из ствола, положил руку Портелы на стол и рукояткой раздробил ему палец.
– О боже! – вскричал Хинес.
Сам Портела был так ошеломлен ударом, что не издал ни звука, а лишь широко открыл глаза и рот. Казалось, ему перерезали голосовые связки. И лишь через несколько мгновений завопил так пронзительно, что Фалько, ухватив его за волосы, затолкал ему в рот скомканный носовой платок. Он чувствовал, что Ева Ренхель не сводит с него пристального взгляда. Хинес метнулся в угол, пытаясь подавить приступ рвоты.
