– Что вам нужно?
Фалько ударил его левым кулаком в висок, правой рукой одновременно выхватив пистолет из кармана. От короткой, резкой, расчетливо жестокой затрещины голова Портелы мотнулась, а сам он, потеряв равновесие, свалился на пол вместе со стулом. Не давая ему опомниться, Фалько оседлал его, придавив коленями. Он был опытен в делах такого рода. Главное – не позволять ему думать, раз за разом ошеломлять, не допуская, чтобы успел приготовиться к тому, что его ожидает. И он с размаху открытой ладонью очень сильно хлестнул Портелу по лицу – оплеуха хлопнула звонко, как пастушеский кнут. Потом приставил пистолет меж глаз и спросил остальных:
– Оружие у него есть?
– Вроде бы нет, – ответил Хинес.
Он, казалось, был сбит с толку, как и Ева. Для верности – памятуя, что береженого бог бережет, – Фалько сам обшарил лежащего, а тот смотрел на него с ужасом, не понимая, что происходит. Струйка крови текла у него из правого уха, пачкая воротник. В карманах брюк обнаружились только перочинный нож и связка ключей. Фалько отшвырнул их в угол, снова уткнул Портеле ствол в лицо и трижды ударил. Без остервенения, но с подобающей случаю жестокостью. Методично. Потом поднялся на ноги.
– Посадите его на стул.
Хинес и Ева молча склонились над Портелой, ухватили его за руки и подняли. Фалько отметил, что даже в таких обстоятельствах проделали они это бережно и осторожно, как старые товарищи. Портела, который явно плохо соображал, не противился и только смотрел бессмысленно и мутно, покуда Хинес усаживал его на стул.
– Держите крепче.
На бледном лице Хинеса застыла такая растерянность, словно били его, и Фалько понял, что юный фалангист никак не ожидал такой жестокости даже по отношению к предателю. И уж во всяком случае не ожидал, что дело с места в карьер начнется с такого зверского избиения. Наверно, воображал себе, что в сигаретном дыму они станут обиняками и недомолвками подбираться к сути, что на коварные вопросы последуют ответы сперва уклончивые, а потом все более и более пространные и откровенные. И так вот шаг за шагом, постепенно и естественно распутается этот узелок. Потом признание и кара. Без сомнения, Монтеро видел такое впервые, и от этой мысли на лице Фалько заиграла злорадная усмешка. На Еву Ренхель он старался не смотреть. И спросил себя, как бы справились с задачей эти юные идеалисты без его участия. Наверно, поневоле рано или поздно научились бы, лиха беда начало… Да только дело в том, что в это время и в этих обстоятельствах можно просто не успеть чему-нибудь выучиться. Ничему не выучиться. Тик-так, тик-так. Седое Время поспешает за всеми по пятам, в одной руке у него песочные часы, а в другой коса.
