– Фашиста, – ответил штурмгвардеец. – Мы его взяли вчера в Олуле.
– У его отца земли были и консервная фабрика, – добавил анархист так, словно это исчерпывающее объяснение.
– А сам-то отец где?
– Расстреляли три месяца назад вместе с другим сыном. А этот скрывался.
– И куда ж вы его?
– В Мурсию, в тюрьму. Пока.
Попутчик достал кисет с уже свернутыми самокрутками и предложил конвоирам. Потом спросил, можно ли угостить табачком арестованного.
– Ну пусть покурит, если хочет, – разрешил штурмгвардеец.
Держа самокрутку связанными руками, юноша наклонился к огоньку зажигалки. И, выпрямляясь, вновь встретился глазами с Фалько. Тот, прежде чем отвернуться, успел заметить в них безмерную пустоту. Голую безжизненную пустыню. Тусклую усталость от того, что впереди ничего нет.
– Тем более, – добавил анархист, – что небо коптить ему недолго осталось.
Документы у Фалько проверили на следующий день, когда он слез с поезда в Мурсии и ждал на перроне экспресс на Картахену. Самый обычный паспортный контроль, но Фалько знал, как часто непредвиденные случайности приводят к большим неприятностям. Буквально за ручку берут и приводят. Впрочем, то был хороший случай удостовериться, хорошо ли ему смастерили поддельные бумаги, и потому он в напряжении, сжимая в кармане куртки пистолет и мысленно намечая пути отхода, ждал, пока один из патрульных изучит удостоверение капрала Рафаэля Фриаса Санчеса, холостого, сына Андреса и Марселы, уроженца города Гуадикса, местожительство имеющего в Картахене, службу проходящего в частях ПВО. Патрульный прежде всего взглянул на эмблему в виде двух крылышек, увенчанных красной звездой, потом на фотографию, а отпечатанный на машинке листок с печатью и подписью главнокомандующего Южной группировкой, удостоверявший, что капрал Фриас передвигается с ведома и разрешения начальства, проглядел лишь мельком, из чего Фалько заключил, что этот зеленовато-бледный заморенный парень с пистолетом на боку, в клетчатой кепке на голове и с повязкой компартии на рукаве грамоте не обучен.
Пройдя эту первую проверку, он подошел к газетному киоску, купил «Эль Либераль» и «Мундо Графико», поставив вещевой мешок в ногах, присел за столик в закусочной как раз под двумя плакатами: один рекламировал целебную микстуру «Салют», другой славил республиканскую армию. Заказал яичницу и булочку и стал с аппетитом есть, одновременно листая газету и журнальчик. «Мадрид противостоит фашистской агрессии, – гласил броский заголовок на первой полосе. – Правительство, по стратегическим соображениям эвакуированное в Валенсию, возобновляет свою официальную деятельность… Тяжелые бои на Арагонском фронте… Организованный народ сражается и побеждает…» Обложку «Мундо Графико» украшала фотография очаровательной женщины в военной форме: под наблюдением инструктора она разбирала пистолет «кампохиро». «Кинозвезда Пепита Монтебланко работает шофером в Революционном Союзе», – было написано ниже, и Фалько мысленно усмехнулся, прочитав. С этой самой Пепитой Монтебланко, которую на самом деле звали Хосефина Льедо, в 1935 году, после новогоднего ужина, случился у него скоропалительный романчик в номере отеля «Мария-Кристина» в Сан-Себастьяне, где актриса снималась в роли элегантной дамы из высшего общества. Жизнь, заключил он, – это нелепая карусель. Россыпь абсурдных фотокарточек.
