боту практически не работал, разве только делал вид, что работает. Когда
приходил нормировщик, Толя садился на станину, вытаскивал сигареты и
предлагал: покурим?
Нормировщик обижался, прятал секундомер, шел к начальству.
Появлялся Примаков. Этот невысокий худенький человек, пожилой и
белоголовый, до странного напоминал тех потомственных старичков
металлистов, которые приходили на помощь к заблудшим героям иных
кинофильмов и убедительно разъясняли, что к чему. Что ж, таким
потомственным металлистом Примаков и был. Слесарь-путиловец,
приехавший в Киргизию еще в тридцатые годы, он действительно мог
27
разъяснить, что к чему, но для начала, и это было правилом, сам вставал за
станок. Конечно, начальнику мастерских необязательно вдохновлять
подчиненных таким вот примером. Но Примаков и не вдохновлял. Он
работал, а сам поглядывал на секундомер, и тот хронометраж, с которым не
смог справиться нормировщик, вскоре появлялся на свет.
— Устал, Толя? — присаживался после этого Примаков, вызывая
Балинского на разговор. — Да-а? — Он так по-своему выговаривал это «да-
а?», то ли спрашивая, то ли утверждая, что и Толя перенял невзначай это
словечко и настолько привык к нему, что без него не обходился.
— Почему устал? — ершился Толя. — Просто не люблю, когда над
душой стоят. Вы можете работать, когда под руку смотрят? Я про писателя
одного читал. Так он черной шторой окно занавешивал, чтоб свет солнечный
не отвлекал. А если ему нормировщика у письменного стола поставить с
хронометром в руках? Он много тогда наработает, писатель, да-а?
И ждет, что ответит Примаков. А Примаков тоже поспорить может. Да и
не спорить, он твердо знал одно, и при всяком случае любил повторить, что,
дескать, как будем работать ты, я, он, они, так и жить будем.
Он имел право так говорить, Иван Андреевич. В те дни экспедиция вела
большие буровые работы и требовала от своих служб десятки тысяч
всяческих муфт и переходников, которые почему-то не поставлялись
заводами и без которых, однако, нельзя было бурить. Мастерские работали в
три смены. Без отдыха визжал наждак, на котором правили резцы,
безостановочно гудел вентилятор, включавшийся одновременно с наждаком.
Вой вентилятора слышен в домике Примакова, и ночью Иван Андреевич мог
спать только под эту музыку. Едва вой обрывался, Примаков вскакивал и в
