Ф е д о р (захохотал). Только, мама, ни слова Марине… Умоляю…
В кабинет входит А н т о н Е в л а м п и е в и ч К а д м и н. Это высокий, полный старик. Он с трудом втаскивает большое старинное кресло, ставит его перед столом. Любуется, отодвигает, придвигает, отходит в сторону и снова любуется креслом.
А н т о н Е в л а м п и е в и ч (кричит). Федор!
З и н а и д а И в а н о в н а. Иди, иди, Федюша. Ведь такой день у него сегодня.
Ф е д о р. Почему только у него? У всех нас. И у тебя тоже, кстати…
З и н а и д а И в а н о в н а. Да я-то что, а он все-таки сын самого Евлампия Николаевича Кадмина.
Ф е д о р. А я внук. А ты невестка. Или что, мы уже недостойны быть родственниками классика?
А н т о н Е в л а м п и е в и ч (кричит). Федор!
З и н а и д а И в а н о в н а. Ой, Федюшка, Федюшка… (Поцеловала сына и легонько подтолкнула его к двери в кабинет.)
А н т о н Е в л а м п и е в и ч (торжественно, указывая сыну на кресло). Ну?! Видел!
Ф е д о р. Мне переодеваться пора.
А н т о н Е в л а м п и е в и ч. Садись в кресло. Я тебе говорю — садись…
Ф е д о р. Может, оно еще недостаточно склеилось. Развалится, ведь кричать будешь.
А н т о н Е в л а м п и е в и ч. Что ты… Я такой лачок-с придумал. Как новенькое. Элегант! Я вычитал в «Московском комсомольце» заметочку. Есть у них такая рубрика: «Всерьез о несерьезном». Садись…
Ф е д о р. Кого это ты сегодня на экскурсию затащил?
А н т о н Е в л а м п и е в и ч (чуть смущенно). Актеры из Кургана. Хорошо еще, что у нас рядом, тут этот… как его… ну бюст на лошади…
Ф е д о р. Памятник Юрию Долгорукому.
А н т о н Е в л а м п и е в и ч. Ну да… вечно забываю. У них до обеда еще сорок минут оставалось, ну я и пригласил их в музей.
Ф е д о р. Насильно пригласил?
А н т о н Е в л а м п и е в и ч. Ну что ты… все было элегант… Они были поражены, что я вот… живой, большой, красивый, в общем-то не старый, а сын самого Кадмина.
Ф е д о р. И неужели ты уложился в сорок минут?
А н т о н Е в л а м п и е в и ч. Ты что, меня не знаешь? Ничего лишнего. Строгость, факты… «Кадмин был репортер, даже не с большой буквы, а так, репортеришка. Заметки в газетенки пописывал. То на место убийства слетает, то на голову шлем водолазный наденет и на дно Канатчикова пруда опустится. То по Хитровке шляется. Или где какой пожар московский, он туда же с брандмайором на облучке пристроится и катит. На таком одном пожаре на него бревно и рухнуло. Умер в больнице для бедных…»
