С т р у ж к и н. И хватит трепать нервы!
З и н а и д а И в а н о в н а (подносит мужу рюмочку). Ландышево-валерьяновые. Твои любимые.
Н и н а. Папа от них засыпает. А спать сегодня нельзя. Федя, включи свою музыку.
Опять возникает пауза.
А н т о н Е в л а м п и е в и ч (почти машинально берет одну из газет, читает). «В защиту крокодилов. Пятнадцать видов крокодилов из двадцати одного, доживших до наших дней, находятся на грани исчезновения». Ерунда какая-то… (Почти выбегает из кабинета.)
Пауза.
Наконец Марина делает несколько шагов в сторону двери, потом опускает голову и вдруг постаревшая тяжело опускается в кресло Кадмина. Кресло с треском разваливается, и Марина оказывается на полу.
М а р и н а (вскакивает, задыхаясь). Не сметь!
С т р у ж к и н. Что?
М а р и н а. Не сметь смеяться!
Антон Евлампиевич в прихожей надевает шубу, берет палочку и нелегкой стариковской походкой медленно идет к двери. Зинаида Ивановна молча, бессильно протягивает руки, пытаясь и не надеясь его остановить.
З а н а в е с
КАРТИНА ТРЕТЬЯ
Между первым и вторым актом прошло шесть лет.
Мало что изменилось в квартире-музее Евлампия Кадмина. Та же идеальная чистота в его кабинете, так же аккуратно разложены вещи на письменном столе, только одна из ножек, очевидно, вывернута, и, чтобы стол не завалился, на ее место поставлен деревянный ящичек, задрапированный тканью под цвет самого стола. В столовой тоже почти нет изменений. Портрет, принадлежащий кисти Серова, уже давно висит на стене. К разбросанным то здесь, то там газетам прибавились журналы в ярких обложках, очевидно заграничные.
Те же фотографии висят в прихожей, и даже погода, кажется, не изменилась — за окнами падают пухлые хлопья снега. На дворе январь месяц.
Еще до открытия занавеса зритель слышит лекцию о жизни и творчестве Евлампия Кадмина, которую, как обычно, читает посетителям А н т о н Е в л а м п и е в и ч. Может быть, оттого, что он произносит эти слова каждый день, из года в год, они звучат несколько монотонно, даже чуть механически…
А н т о н Е в л а м п и е в и ч (при закрытом занавесе). …и он скончался. Гроб с его телом сопровождало на кладбище немного народу. Товарищи по газетному поприщу да жена Варвара Николаевна, окруженная многочисленными детишками. После кончины Евлампия Кадмина дети его стали умирать один за другим, в живых остался только ваш покорный слуга… И вот все живу, живу… живу… Я сказал про отца «скончался». Я не употребил слово «умер». Спустя три года после его кончины была найдена драгоценная тетрадь с письмами отца к Прекрасной Даме… И в них он остается навсегда живым. Вот, собственно, и все, что я хотел поведать вам о моем отце. Ну, а дальше, как говорится, читайте его письма… читайте подлинники…
