Начдив Апанасенко, спешившись, стоял в стороне от дороги и говорил Дундичу:
— Видишь, какое дело, дружок. Хотя мост с нашей стороны и разрушен, но на том берегу у них полевой караул. Я еще днем приглядел.
— Знаю, товарищ начдив. Как раз возле кучэ[12], — сказал Дундич.
— Вот-вот, кучэ, — улыбнулся Апанасенко, уже освоивший в разговорах с Дундичем несколько сербских слов. — Домишко такой, беленький. Ну, как, сможешь снять?
— Мо́гу.
— Без выстрела?
— Разумэо сам.
— Ну и ладно, — Апанасенко с одобрением качнул головой. — Так вот, имей в виду, дружок, следующее: две бригады у меня будут действовать в пешем строю, а третья идет через брод. Так что хорошенько пошарь по берегу. Может, там у них еще кто-нибудь есть…
Апанасенко постоял, посмотрел вслед Дундичу и, плотнее укутавшись в бурку, слегка прихрамывая (вчера царапнуло пулей), стал спускаться к реке.
В темноте сосредоточенно копошились, тащили что-то саперы.
— Ну, как, бобры? Скоро закончите? — тихо спросил Апанасенко.
— Сей минут, товарищ начдив, — так же тихо откликнулся голос, — потерпите чуток. Вот приладим последний пролет — и готово.
Тьма сгущалась. Уж немного времени оставалось до рассвета. Вода тихо бурлила, перекатываясь и разбиваясь об устои моста.
Лодку с молча сидевшими в ней бойцами вынесло на середину реки. Дундич уверенно направлял ее к противоположному берегу. Зябко поеживаясь от налетавшего порывами холодного ветра, он с удовольствием думал о том, что ему сегодня удалось раздобыться у снабженцев четверткой настоящего чая, до которого он был большой охотник, и о том, как он после боя всласть напьется этого чаю и угостит Зорича и товарищей.
Дундич прислушался.
Но вокруг все было тихо. Слышались только всплески воды. Прошелестев в камышах, лодка мягко ткнулась в песок.
Дундич подал знак. На берег метнулись неясные тени. Несколько человек, скользя на локтях и коленях, принялись карабкаться на крутой глинистый берег.
Наверху ветер рвал и шумел. Бились и метались ветки кустарника. Сквозь быстро бегущие тучи изредка поблескивал месяц. Небо на востоке начинало светлеть.
Прикрывшись от дождя пустыми мешками, в мокром окопчике сидели солдаты.
— Известное дело, если б не этот чорт в красных штанах, то нипочем бы им не взять бронепоезда, — говорил глухой злобный голос. — Я сам видел, как он рельсу рвал.
— А наши чего смотрели? — спросил другой голос.
— Что наши! Кроют по нем почем зря, а ему как с гуся вода. Подложил шашку, поджег папироской — и был таков.
