Феофилакт увидел, как от кучки вофров отделился молодой широкоплечий мужчина, молчаливый и по-крестьянски основательный. Одет он был просто — хитон из грубого полотна, заправленный в такие же домотканые порты, поверх наброшен короткий плащ, а на ногах — светлые юфтевые сапоги, перевязанные крест-накрест сыромятными ремешками. Внешне он походил на неуклюжего деревенского увальня, привыкшего к едким насмешкам горожан, однако было и что-то загадочное в этом молодце.
Василий подошёл к пегому жеребцу, решительно взял за верхнюю губу, открыл пасть, осмотрел изрядно стёртые зубы и озадаченно хмыкнул.
В движениях вофра не было суеты, каждый жест был отточенным и плавным, выказывающим спокойную уверенность в своих силах.
Длинными цепкими пальцами Василий ощупал дряблые грудные мышцы понурого коня, наклонился, сжал коленные суставы, постукал по сухожилиям — жеребец стоял будто неживой.
— Прекрасный конь! — восторженно сказал барышник и стал словно невзначай оттирать Василия от жеребца. — Да что тут тебе глядеть? Не стану же я продавать порченого коня? Мне своя голова дороже.
Василий поднялся, обошёл пегого жеребца кругом.
— Вроде бы смирный конь, а я как раз такого и хотел... И цена подходящая... Ты как думаешь? — обратился к вофру стратиот.
— Прикажи оседлать.
Лошадиный маклак обиженно завопил:
— Да для чего же ему седлать? Ты бы вначале спросил почтенного стратиота, собирается ли он ездить на нём верхом? Может, ты думаешь, что он готовится воевать?! Спроси!..
— В самом деле, зачем же седлать? — простодушно удивился покупатель. — Годы мои уже не те, чтобы ходить и походы...
— Ты слышал, вофр? — торжествующе воскликнул маклак.
— Оседлать, — коротко повторил Василий.
От главных рыночных ворот донеслось громкое ржание — четверо дюжих молодцов едва сдерживали трёхлетнего гнедого красавца — строптивого, необъезженного, сильного.
Восторженно ахнули рыночные зеваки, и даже привычные ко всякому вофры не сдержали возгласов одобрения.
Жеребец вырывался из рук табунщиков, дёргался, хрипел, дико кося налитыми кровью глазами.
— Ага, вот и мои гнедые!.. — горделиво сказал, подходя к вофрам, кривоногий Фрол, известный в Городе перекупщик лошадей. — Хороши?
Вофры заговорили все вместе, оценивая каппадокийских красавцев. С первого взгляда знатокам стало ясно, что в жилах этих буйных скакунов пульсировала кровь арабских иноходцев и степных тарпанов, в них чувствовалась сила македонских тяжеловозов и понятливость родосских коней, легко обучаемых самым изощрённым приёмам конного боя.
