– Ну, сначала я сделаю ей чашечку отменного чая, – язвительно изрек Иезекииль. – Потом сорву богохульную ложь с ее лица и заставлю сожрать, а уже потом убью. В силу временны́х ограничений, от чая, возможно, придется отказаться.
«Что ж, – подумала Бет, чувствуя, как переворачивается желудок, – здорово узнать, что ты, наконец-то, решился».
– Осторожнее, Иезек, – проговорил Петрис. – Согласно Писанию, которого ты, якобы, придерживаешься, именно твои слова звучат, как богохульство.
В конце концов, ты поклялся ее защищать. – Его небрежно-оскорбительный тон сквозил сознательной провокацией, и Бет окончательно похолодела.
– Она. Не. Мать. Улиц, – прошипел Иезекииль. Священники, прикрывавшие его с флангов, напряглись: они не двигались, но на каменных мышцах внезапно проступили жилки, словно они готовились к броску.
– Я не брошу ее, Камнекрылый, – заявил Петрис. – Она наш друг. Она освободила нас ото лжи.
– И опутала вас ею! – закричал Иезекииль, брызжа слюной через маску. – Послушай, ты так быстро поверил ее россказням, что я гадаю, уж не на это ли ты втайне надеялся? Сам Высь мог бы надиктовать тебе эту ересь, и ты бы поверил.
– Высь! – Петрис недоверчиво рассмеялся. – Благодаря этой девчонке Король Кранов пал.
– Прямо как ты, – заметил Иезекииль, – если не уберешься с нашего пути.
Бет с трудом сглотнула. «Будь это кино, – подумала она, – именно сейчас настал бы момент, когда я сдаюсь, чтобы избежать кровопролития».
Однако почему-то путь благородного самопожертвования оказалось не так-то легко выбрать, не видя иного варианта, кроме как перестать дышать через двадцать секунд после выбора.
Девушка вцепилась в копье, гадая, сможет ли прорваться. Она вгляделась в статуи, стоящие перед нею, пытаясь их запомнить. Если каменные шеренги нарушатся, способов отличить друзей от врагов в пылу сражения будет немного. Шеренги, замелькав, сошлись ближе друг к другу, пока капюшон Петриса чуть не коснулся ангельского лица Иезекииля. От предчувствия, что будет жарко, у Бет пересохло во рту.
Петрис насмешливо фыркнул, выдувая из-под капюшона облачко пыли.
– Твое положение безнадежно, – объявил он.
– За нас будут сражаться Каменники и Белосветные, – похвастался Иезекииль.
– Ой ли? А даже если и будут, кого, как ты думаешь, их Янтарносветные кузины положат на лопатки?
– Вера питает мое мужество.
– Очаровательно. А превосходство три к одному питает мое.
– Мать Улиц нас разрешит.
– Мать Улиц мертва! – выкрикнул Петрис.
