Сижу я в люльке – никакой! Аккордеонист за рулём – такой же! От шока отходим. Вдруг слышим жалобное:
– Мамочка моя! Мамочка!..
Это пацан с насыпи как привидение поднимается. Он соскочил, когда увидел, что мы улетаем. Ему тоже повезло. Да ещё как! Правда, вся спина колотым гравием как тёркой обработана, но на такой скорости это разве травма?..
Вытащили мы мотоцикл, а на нём, как и на мне и аккордеонисте, ни одной царапины. Завели и поехали дальше. Километров пять осталось. Дорога и привела прямо к месту, где рыбаки и рыбачки в резиновых фартуках и сапогах под навесом улов здоровенных рыбин обрабатывали.
Поплавали мы в солёной водичке, посочувствовали пацанчику, который купаться не мог и безнадёжно пытался отвернуть от солнца окровавленную спину, и поехали домой под стоны и охи счастливца…
Сил после этой поездки прибавилось вдвое – вроде как новая жизнь началась!
Наконец художник вывесил афиши, где во всё поле моё имя и фамилия, под ними – "Студент московской консерватории", потом супершлягерный репертуар Муслима Магомаева и дальше все остальные.
Билеты были входные с одинаковой ценой, и народу набилось до отказа. Во всех проходах и даже перед оркестровой ямой стояли. Можно было афиши не вывешивать – все итак пристально следили за нашей подготовкой и кое-кого я даже специально для рекламы разрешал впускать на репетиции. Но не на свои! Мне нужен был эффект неожиданности.
И он состоялся!
После каждой песни зал взрывался рёвом восторга, и пьяный электрик от испуга ронял фильтры.
Так мы дали три концерта и один шефский с аккордеонистом на каком-то отгоне.
Ну, этот шефский я запомню на всю жизнь!
Чёрное поле до самого горизонта! Ни травинки, ни былинки! Бараны вытоптали его так, что только чёрная пыль была вместо почвы. Мёртвая земля! А вернее – Луна! И хотя впереди не было машин, но клубы пыли были такие, что кашляли и чихали мы страшно…
Да, забыл сказать, что на третьем концерте барьер перед оркестровой ямой публика снесла, и часть людей попадали вниз, а мы через чёрный ход убегали с инструментами…
Мда-а!..
Деньги теперь были, и надо было сматываться, пока оркестранты, артисты, электрик, художник и ещё кое-кто, не потребовали свою долю. Я же не только красивыми словами людей заманивал! Но половину по договору директор клуба забрал за аренду и билеты, а если разделить мою часть на всех поровну, то не стоило и дело затевать. А по-другому периферия делёж и не представляла. Пиратская справедливость! Я, честно говоря, за неё, но ситуация вынуждала во имя моего биологического существования идти на сделку с совестью. Тяжело, но что поделаешь! Это же не для наживы, а на хлеб! У всех же ещё какая-то работа есть, а у меня на сегодня только это…
