— Тогда я задам тебе несколько вопросов, а ты честно на них ответь, но сначала подумав.
— Задавай. Только капни в бокальчик.
Никита притащил бутылку и новый стакан, налил, секунду-другую формулировал первый вопрос и наконец кинул его Ляле:
— Я на сумасшедшего похож?
— Иногда. Например, сегодня…
— Не ерничай. А скажи, это логично, когда я знаю, что сделал Янке ребенка, но вдруг тащу ее с сыном на тестирование? Сегодня сдали анализы повторно. Разве нормально платить двойную… то есть тройную таксу за то, что мне и без того известно?
Ляля выпятила нижнюю губу, однако вынуждена была признать:
— В логику не вписывается. Но, может, ты…
— Без «может», — перебил Никита. — Результатом тестирования я себе перекрыл кислород, своими руками и деньгами дал Янке козыри, а себя загнал в угол. Она же теперь с этими результатами вправе требовать от меня все что угодно. Ответь, я сумасшедший, чтобы все это затевать, будучи неуверенным в своей правоте?
— Нет, я полагаю.
Никита принес письма, снова усевшись в кресло, протянул их Ляле:
— Ты это читала?
— Ой, читала… — отмахнулась она. — Не надо, убери. Я не ханжа, но всякому безобразию есть предел.
— Как выяснилось, предела нет. «Мой член врежется в тебя…»
— Фу, Никита! — вырвала лист из его рук Ляля и кинула его на столик рядом. — Дальше — ни слова!
— Дальше совсем круто, я читал и балдел. И ты полагаешь, я способен выдавать такие перлы любимой женщине?
— Да я сразу сказала Алике: стиль не твой, но… А фотографии? — вспомнила она. — А извещения? От тебя Яна получала деньги обычными переводами. Как объяснишь все это?
— Никак, — помрачнел он. — Вот и хочу выяснить, как меня сделали отцом без моего участия. Подкуп исследователей анализов я исключаю, значит, метод какой-то есть.
— Капни пять капель, — подставила она стакан.
Никита взял бутылку, собираясь налить, внезапно отставил ее:
— Ага, а потом у тебя появится третий ребенок, ты скажешь, что он мой, пили-то вместе.
— Ха-ха-ха… — Хохот вызвала не столько фраза, сколько серьезное выражение лица, с которым он ее произнес. — Лей, пуганая ворона, не скажу.
— Тебе смешно, — заворчал Никита, — а мне не до смеха. Вдруг от меня беременеют через сто грамм или от прикосновений? Я уже ничему не удивлюсь. Ладно, будем. Погоди, закуску принесу, а то налакаемся, меня потом в порошок сотрет Герман.
Никита принес нарезанные окорок, сыр, батон, маслины — все аккуратно разложено по мелким тарелкам, что не ускользнуло от зоркого глаза Ляли. Отсюда вывод: человек, не позволяющий себе распуститься в быту (можно же было накидать еду в одну тарелку, чтобы не заморачиваться), вряд ли мыслит образами на уровне паха, как в письмах. Порядок, он и в голове порядок, и на работе, и в одежде, и в отношениях, по-другому не бывает, как ей думалось. Помимо всего прочего, Никита убедил ее логикой, поэтому, выпив, она, поедая многослойный бутерброд, полюбопытствовала:
