— Все, что горит.
— Мм, значит, не менее сорока градусов. Ты подпольная выпивоха?
— Скажем, не отказываюсь, когда наливают.
Никита плеснул ей и себе виски, отдал стакан, наблюдал, как она пила, и сделал вывод: Лялька прикладывается к рюмке чаще, чем казалось.
— Дай сигаретку, — потребовала она.
— Когда это ты курить начала? — поднял он брови, но взял пачку со стола и протянул ей.
— Иногда предаюсь пороку. Без этого жизнь немного нудная, большому пороку предаваться — можно многое потерять, а чуть-чуть не помешает.
Ляля закурила, откинувшись на спинку кресла и положив ногу на ногу, а Никита решил, что увертюра длилась достаточно, чтобы начать оперу:
— Чему обязан?
— Я привезла от Алики платье. Она просила отдать тебе, платил же за него ты, стоит оно баснословно…
— Можешь выкинуть его на первую попавшуюся помойку, — резко оборвал ее Никита.
— Не ори на меня, — получил в ответ. — Я тебе не жена.
— Во, блин, обложили! — накрыло его. — На работе меня кто-то старательно выставляет монстром, отец с матерью приютили прохиндейку, Алика…
— Может, тебе медаль выдать за пополнение населения страны? — скептически фыркнула Ляля.
— Что Алика хотела сказать, отдавая платье? Я подлый негодяй, а она, святая, не желает иметь у себя воспоминаний обо мне? Ну да, да, я негодяй и что с того? Меня за негодяйство не посадят в тюрьму, не кастрируют, не выгонят с работы. Стоило искусственно создать эти обстоятельства, чтобы посмотреть, какой народ меня окружает.
— И какой?
— Дерьмовый. Никто даже не пытался разобраться, понять, что происходит, не захотел помочь мне, которого знают давно, нет! Безоговорочно поверили гадюке и — шу-шу-шу: какая сволочь затесалась в наши ряды! Сволочь — это я. Всем прощается пьянство, мордобои, многоженство, а мне — ни-ни.
— Чего ты орешь? — спокойно бросила Ляля, потом проворчала в манере своего мужа: — Сколько бы ни махал крыльями, а никуда не улетишь от факта: ребенок твой.
— Не мой!
Да как кинет стакан в стену! Ляля думала, осколки отлетят и врежутся в нее, потому зажмурилась, втянув голову в плечи. Наступила пауза, гостья открыла глаза и тихо констатировала:
— Сдурел. — У Никиты больше не нашлось сил реагировать на оскорбления, он развалился в соседнем кресле и замер, словно умер. — Как не твой, когда экспертиза установила, что отец ты?
Вдруг он выпрямился, уставившись на нее, ему явно пришла на ум некая идея.
— Слушай, Лялька, у тебя мозги есть?
— Ну… вроде не жаловались на их отсутствие.
