Была там и пара фотографий военной тематики. На самом четком снимке капитан Анселм Вилабру в офицерской фуражке с тремя звездочками с довольным видом позировал на фоне двух понурых рифских повстанцев, словно охотник, который, поставив ногу на труп поверженного оленя, победно смотрит в объектив фотокамеры. (Кстати, если приглядеться, руки обоих марокканцев были заведены за спину, что в определенном смысле объясняло победный взор капитана Вилабру.) Жозеп как-то шепотом поведал Элизенде, что рук у берберов не было видно, потому что они были связаны за спиной, и, как только снимок был сделан, папа приказал их расстрелять. Он сам сделал контрольный выстрел, но только никому об этом не говори, и папе тоже ни слова о том, что я тебе рассказал. Элизенда никому ничего не рассказала, и Ориол поставил фотографию на место, так и не узнав семейной тайны. Интересно, почему нет ни одного снимка матери? Разве у сеньоры Элизенды не было матери? И муж ее тоже не удостоился ни одного фото?
Часы безучастным перезвоном ответили ему, что уже шесть часов вечера и на улице начинает темнеть.
— В этой деревне столько всяких поганцев… впрочем, лучше тебе об этом не знать, — сказал ему сеньор Тарга в тот день, когда подписал его назначение на должность учителя в Торене.
— Я школьный учитель, и моя обязанность — хорошо выполнять свою работу…
— Да, ты учитель, но будешь выполнять все, что я тебе скажу.
Сидевший в кресле алькальда Тарга поднял голову и пристально взглянул в глаза стоявшего перед ним учителя. Ориол впервые почувствовал, что у него дрожат ноги. Он ничего не ответил, и алькальд жестом предложил ему сесть. Затем доверительным тоном поведал, что когда Отечество было ввергнуто в пучину революционного коммунистического маразма и сепаратизма, с необходимостью повлекшего за собой достославное восстание, здесь, в Торене, произошли очень серьезные события.
— Какие события?
Ориол взглянул на стену позади алькальда. Справа — Франко в грубой походной шинели, слева — Хосе Антонио с напомаженными волосами, в темной рубашке, а в центре — распятие со скорбным Христом, как в школе. Сеньор Валенти свернул папироску.
— Она предпочитает не распространяться об этом — о том, что случилось с ее отцом и братом.
— Кто — она?
Валенти Тарга какое-то время смотрел на него с удивлением. Потом прореагировал и уточнил:
— Сеньора Элизенда Вилабру.
Глухим голосом, словно ему все еще было нелегко об этом вспоминать, он поведал Ориолу, что за ними пришли двадцатого июля; это была шайка красных и анархистов из Тремпа. Ты слышал что-нибудь о Максимо Сиде? Нет? Он был учителем, как и ты. Но главное — убийцей. Таким жестоким убийцей, что потом его свои же и прикончили, лишив меня возможности сделать это лично.
