Я вспомнила сразу разъедающий глаза, нос, удушливый запах.
— Посадили меня в карцер, а там хлорка, сопли текут, легкие обжигает, дышать невозможно, ноги разъедает. Стучу в дверь карцера. Ору: откройте только, я вам все подпишу! Они этого только и ждали. А какая мне разница. Я все детство в детдоме провела. А это та же хрень.
Оксане тяжело было это все вспоминать, но она продолжала:
— Да что я. Все банально и примитивно просто в жизни. Родители — алкоголики. Им зеленый змий говорил: плодитесь и размножайтесь. Потом их родительских прав лишили, а нас, голодранцев стаю, в детский дом упекли. Они потом горе свое, что детей всех забрали, пуще прежнего в водке топить начали и вскоре умерли, не похмелившись. А вот Кристина — там совсем другое дело. Она тоже детдомовская, тоже — ни отца ни матери, только порода чувствуется, не простая она, а какой породы — и сама не знает.
Раз я пообещала Оксане, что, когда освобожусь, помогу ей найти Кристину, то посчитала нормальным кое-что спросить о Кристине. Как выяснилось, Оксана мало что знала сама. Знала, что она тоже детдомовская, Кристина Иванова, 1981 года рождения, знала, что 6 лет от звонка до звонка оттарабанила. УДО ей было не нужно: дома нет, идти некуда. Знала, что художница, очень хорошо рисует. И еще. (Это было огромной тайной, об этом, кроме Оксаны, не знал никто, она долго не решалась об этом и мне сказать, но потом все же решилась.) У Кристины был ребенок, он тоже в детском доме. Она его в тюрьме родила.
— Как в тюрьме? — удивилась я.
— Да очень просто. Изнасиловал ее один охранник — урод. Когда она из тюрьмы на малолетку ехала.
Малолетку Кристину привезли в тюрьму, где содержатся все вместе — взрослые, мужчины и женщины, а также малолетки до их отправки на зону для малолеток. Такие у нас в России порядки в тюрьмах. Мне самой стала интересна судьба этой красивой и талантливой девчонки. Я ее не видела, она освободилась до того, как я заехала на зону. Оксана показывала мне ее фото. О ее таланте на зоне ходили легенды. Одаренная художница.
При любой возможности я расспрашивала Оксану, что она еще знает о Кристине. Родителей нет, дома нет, прописки нет. Ушла в никуда и пропала.
— Так вот, — продолжала Оксана, — заехала она в тюрьму общего режима. А там на нее сразу с порога один аденоидный глаз положил.
— А кто такой аденоидный? — не поняла я.
— Ты ведь — врач, знаешь, как выглядит человек, у которого аденоиды.
— Аденоиды? Да, знаю.
