Сенсей зарычал, подался к болотнику и начал расти. Сначала его тень – словно ее отбрасывал не волк, а косматое чудище размером с носорога, причем эта тень тоже рычала, скалила зубы и светила алыми глазами. И с запозданием на секунду появился сам Жеводанский Зверь: полторы тонны ярости и жути.
Болотник все же попятился. Закон или нет, если Зверь бросится, от него мокрого места не останется.
А Феличе, поморщившись, ухватила Зверя за холку и, пока он не успел опомниться, выпила все полторы тонны ярости. Хоть болотник и нарвался, но не сейчас же!
– Стоять, – велела она Сенсею. – Потом разберетесь между собой. Сегодня мы в одной лодке.
Сенсей замер, не закончив шага, опустил морду и покосился на нее обиженно и виновато. А болотник раскрыл рот, собираясь что-то еще сказать.
Наглая тварь!
Чужая ярость в крови вспыхнула огнем, обожгла Феличе и выплеснулась на болотника – сам виноват! Надо уметь вовремя заткнуться!..
Прикрывая обожженное лицо позеленевшими руками с перепончатыми пальцами, болотник отскочил за куст и оттуда что-то тихо пробормотал насчет закона.
– Еще слово, и ты получишь все, – пообещала ему Феличе. – Мало не покажется.
Ей и самой мало не показалось. Теперь изжога на пару часов, а то и на всю ночь. Как же некстати!
Проворчав под нос что-то еще недовольное, Болотник махнул рукой, мол, следуйте за мной, Хозяин ждет.
Оставшийся путь они прошли быстро – тропой для особо важных гостей, а может, и для особо скандальных. Сенсей даже не успел высказать Феличе недовольства ее методами разрешения конфликтов. И хорошо, что не успел. Она и так знала, что ему не нравится, когда она забирает его злость. Ей и самой не нравилось, и он тоже прекрасно об этом знал. Как и о том, что нежить перед Посвящением должна быть сыта.
Но болотник все равно наглец и сам нарвался. Мог бы дать людям отойти подальше, чтобы они с Сенсеем ничего не слышали, а потом только спускать своих с поводка.
Зато Сенсей успел в пятый, наверное, раз напомнить, что он был против того, чтобы давать мальчикам дневник Бенвенуто меньше чем за неделю до Посвящения. Феличе и сама не была до конца уверена, что Дон справится, но и оставлять его по-прежнему в неведении не могла. Она же не виновата, что мусорщики потеряли берега, и что Дунаев ожил, и что Посвящение пришлось перенести! Дон должен был прочитать дневники в начале октября, чтобы у него был месяц на осмысление… Ладно, он и так справится. Дон – взрослый и разумный человек, куда разумнее и взрослее того Бенвенуто, с которым Феличе познакомилась в Италии семнадцатого века. Парочка столетий между жизнью и смертью заставила его поумнеть.
